Мэтью Льюис называет 16-го графа Уорвика кульминацией серьезных усилий, сделанных предыдущими поколениями. Его отец, граф Солсбери, получил этот титул по праву брака с Алис Монтегю, дочерью прославленного воина Томаса Монтегю, погибшего при осаде Орлеана в ноябре 1428 года. По матери Алис была из Холландов, то есть имела в предках короля Эдварда I. Собственно, родословная отца нашего Уорвика впечатляла не меньше. Его отцом был Ральф Невилл, граф Вестморленд, который через брак с Джоан Бьюфорт породнился с королями (Джоан, мать Кингмейкера, была дочерью Джона Гонта, то есть внучкой Эдварда III и сводной сестрой Генри IV). И, как понимаете, подобный брак Ральфу удалось заключить отнюдь не (только) благодаря красивым глазам и статной фигуре – он был хранителем пограничных с Шотландией областей и доказал, что умеет и воевать, и быть дипломатом.

читать дальшеКогда наш Уорвик подрос, он включил в свой герб и герб Уильяма Лонгспи, сына-бастарда короля Генри II. Кровной родней они не были, но Лонгспи был 3-м графом Солсбери. Что говорит, по мнению Льюиса, о том, что Ричард Невилл чрезвычайно серьезно относился к тому, каким его увидят люди. Что ж, он жил во времена, когда кровь и заслуги определяли всё, и были неразрывно связаны. И репутация в эту связь вплеталась очень плотно. То есть, в те времена скромность отнюдь не украшала человека, имевшего богатства и власть. Напротив, от него ожидали, что он будет их демонстрировать, как и фундамент своей власти – родство и связи. Чем сильнее был феодал, тем в большей безопасности было огромное количество людей, связанных с ним узами службы и зависимости.

Нашего Ричарда Невилла (я употребляю слово «наш» для обозначения конкретного Ричарда Невилла, потому что полных тезок в семье хватало, имя Ричард было семейным) женили в семилетнем возрасте, на девятилетней Анне Бьючамп, и это была феерически престижная женитьба. То есть, она такой стала после того, как брат Анны, Генри, умер в возрасте 21 года, а потом, через три года, в возрасте пяти лет умерла и его наследница. Конечно, отец Анны, Ричард Бьючамп (или Beauchamps, Beacham, Beecham), был воспитателем короля Генри VI (говорят, он не скупился на затрещины, пытаясь воспитать из засидевшегося за материнским подолом, набожного и закрытого мальчика нормального бойкого сорванца), но именно смерть Генри Бьючампа сделала Анну единственной наследницей состояния всех земель и титулов Ричарда Бьючампа (так называемое «наследство Деспенсеров»), поскольку только Анна была его полной сестрой.

И угадайте, кто в этой ситуацией оказался проигравшей стороной? Эдмунд Бьюфорт, 2-й герцог Сомерсет! Этот Эдмунд женился в свое время на Элеанор, дочери Ричарда Бьючампа от первого брака с Элизабет Беркли, и у них было штук 10 детей. Причем женился он на ней тайно, без лицензии, то есть, когда брак стал явным, Сомерсету пришлось заплатить за нарушение кругленькую сумму. В общем, как обычно, конфликт между «красной и белой розами» распадался при ближайшем рассмотрении на мозаику бесконечного числа персональных конфликтов, из-за которых конкретные люди оказались в конкретных враждующих лагерях. Склока из-за «наследства Деспенсеров» ещё приведет нашего Ричарда Невилла к союзу с герцогом Йорком, у которого были свои причины ненавидеть Сомерсета.



Вот он, роковой мужчина Эдмунд Бьюфорт

Но вернемся к гербу нашего Ричарда Невилла. Включая в него наследственность своей жены, он включил, разумеется, и часть, указывающую на Деспенсеров, которую уже включил Ричард Бьючамп, женившись на Изабель. Причем – в первую четверть. Дело в том, что титул графа Уорвика был одним из самых престижных в Англии. Вернее, он был самым престижным, уже потому, что череда графов Уорвика уходила далеко в прошлое, это не было графство или герцогство, созданное специально для того, чтобы наградить какого-то нужного придворного, в нем была история королевства!

Что ж, некоторые моменты в этой истории, принятой Ричардом Невиллом на щит, повлияли на его будущее. В частности – история с потерей Ричардом Бьючампом капитанства Кале. Тот всегда обвинял в этом трёх человек: казначея Кале Ричарда Бокеленда, начальника монетного двора Джона Лоиса, и камергера герцога Бедфорда Ричарда Вудвилла. Конфликт возник, очевидно, в 1427 году, хотя я не могу сказать, что именно было причиной. Ричард Вудвилл вообще сделал феерическую карьеру под началом герцога Бедфорда, начиная с 1419 года. Он был даже сенешалем Нормандии, помимо прочего. И его сын Ричард проходил период пажеской службы у самого герцога, был произведен герцогом в рыцари, и потом женился на молодой вдове герцога, Жакетте Люксембургской, став отцом первой в истории Англии английской королевы. Ричард Вудвилл-старший был лейтенантом Кале дважды, в 1427 году и в 1435 году, причем оба раза капитанами Кале в те же годы стали герцог Бедфорд в первый раз, и герцог Хэмфри Глостер во второй.

Так или иначе, замещал Вудвилл на постах герцогов или просто заполнял должность на время перемен, и был ли он сделан лейтенантом волей своего покровителя ещё при капитанстве Бьючампа, в одном из писем он выражал мнение, что враждебное отношение к нему милорда Бьючампа наверняка объясняется тем, что Лоис и Бокеленд его перед графом оболгали. Судя по тому, что Лоис и Бокеленд были связаны с финансами Кале, можно предположить, что они накатали герцогу Бедфорду кляузу на методы управления Бьючампа, в связи с чем герцог отправил разбираться с проблемой на месте своего камергера Вудвилла с приказом принять у графа дела. Что немедленно сделало именно Вудвилла бревном в глазу графа Уорвика, передавшего эту вражду, вместе с гербом, титулом и деньгами, нашему графу Уорвику, Ричарду Невиллу.

Кстати, долг был закрыт, так сказать, в 1460 году, когда посланный в Сандвич Вудвилл-младший, чьей задачей было захватить Кале и укрывшихся там Невиллов (Солсбери и Уорвика), был позорнейшим для себя образом украден людьми Уорвика прямо среди ночи, и оказался в Кале в качестве пленника. Надо сказать, что в отличие от герцога Йорка, бросившего семью (жену и младших детей) на растерзание армии ланкастерианцев после фиаско под Ладлоу, и бежавшего в Ирландию, Ричард Невилл, граф Уорвик, всегда передвигался вместе со своей семьей. Его супруга присутствовала, собственно, при знаменитом допросе Ричарда Вудвилла, когда и граф Уорвик и юный граф Марш (будущий Эдвард IV) облаяли пленника по высшему разряду. Так что позже, когда Элизабет Вудвилл стала королевой, а её родня вдруг получила всё самое лучшее, что только можно было получить, вряд ли граф Уорвик относился к ней лично враждебно. В конце концов, будучи сам феодалом, он прекрасно понимал и соблюдал правило, по которому каждый, получивший место в лучах королевского благоволения, делал то же самое.



Роскошный портрет Уорвика, но написан в середине XVII века, в наряде этого, а не своего времени

Когда осенью 1464 года королевский совет собрался в Редингском аббатстве, три солнца Йорков сияли на безоблачном небосклоне (не в буквальном смысле, разумеется), жизнь казалась для победителей прекрасной, и если чего королевским советниками и не хватало до полного счастья, так это королевы, которая должна была обеспечить процветание и устойчивость династии. Уорвик и Вентлок только что вернулись с континента и собирались немедленно обратно, договариваться о деталях свадьбы их короля, как только получат одобрение его величества. Как известно, одобрения они не получили, а получили пристыженное признание молодого Эдварда, что он уже женат, и довольно давно. На красивой английской женщине, вдове. Позднее венецианцы утверждали, что королевский совет начал лихорадочно искать способы объявить этот брак недействительным, но в процессе выяснилось, что их молодой король не только сам нашел себе жену, но ещё и был настроен править совершенно самостоятельно, без их вмешательства в его личные дела.

Обычно считается, что поступок Эдварда поставил Уорвика в дурацкое положение в глазах французского короля, и этого унижения гордый граф своему королю не простил. Хронологически, это выглядит именно так: в октябре Луи XI получил от Уорвика письмо, в котором тот сообщил о своей ссоре с королем Эдвардом. «Ручаюсь, он решил сделать королем себя!», - фыркнул Луи, которому была в радость любая случившаяся в Англии гадость, а ссора нового короля с таким зубром как Уорвик, для Англии была, несомненно, гадостью. Но дело было не оскорбленном самолюбии – я всегда утверждала, что для лорда калибра Уорвика, со складом ума Уорвика, тот факт, что молодой ферт не совладел со своими хотелками и сделал королевой женщину не королевского уровня, был бы вопросом на пару ругательств. Дело было в гораздо большем.

В свое время я писала, что Эдвард IV, в идеале, хотел бы жениться на Жакетте Люксембургской, чтобы получить через нее верный доступ к бургундским наемникам. Но поскольку Жакетта была замужем, Эдварду сошла бы любая ее дочь. Хронологически ведь Эдвард мотался к Жакетте как на работу до того, как впервые увидел Элизабет. К тому же, необычайно большое семейство Вудвиллов позволяло ему осуществить ещё один план – расставить вокруг себя людей, которые были бы преданы лично ему, потому что Эдварду не нужны были самостоятельно мыслящие и действующие соратники, к которым относился Уорвик. Ему были нужны полностью зависящие от него подчиненные. Вот, собственно, на мой взгляд, причина (или одна из причин) глубокой депрессии Энтони Вудвилла, которому пришлось положить свою жизнь и чаяния на алтарь благополучия семейства Вудвиллов.

Естественно, Уорвик не мог не протестовать против такого расклада. Как ни поверни, а то, что отдавалось Вудвиллам, отбиралось у более заслуженных и достойных, которые годами рисковали состоянием и самой жизнью ради дела Йорков. Но все же, демарш Уорвика с арестом Эдварда был, в первую очередь, протестом против политики Эдварда. Уорвик совершено искренне и обоснованно не переносил Карла Бургундского, и считал его ненадежным и слабым союзником. И ведь в будущем, когда Эдвард всё-таки отправился воевать с Францией, абсолютно все аргументы Уорвика сбылись. Эдварда тогда спасло только то, что именно в тот момент Франции было несподручно воевать.
Поэтому мне нравится мысль Мэтью Льюса о том, что мощный бунт Уорвика против короля Эдварда, в результате чего на троне снова временно оказался Генри VI, был результатом очень запутанного клубка разочарований в человеке, протеста против политики, и жгучей обиды за обесценивание своего вклада в победу.

Ну а что касается Редингского аббатства, то насколько прекрасным было его начало, и насколько безмятежно проходила его жизнь, настолько ужасен был его конец. Последний аббат Рединга, Хью Фарингдон, был в прекрасных отношениях с Генри VIII с самого 1521 года, был человеком добросовестным и глубоко прагматичным. Он поддерживал короля в деле о разводе, и писал папе, указывая, сколько зла приносит затягивание этого развода. Он так же последовательно поддержал короля в вопросе главенства короны над делами церкви. Всё было нормально, как вдруг в 1539 году он был арестован у себя в поместье и казнен, без суда и следствия, перед воротами Редингского аббатства самым варварским способом: повешен, утоплен и четвертован по приказу Томаса Кромвеля. Кромвель утверждал, что аббат помогал деньгами «северным бунтовщикам», но учитывая, что в 1539 году у самого Кромвеля уже горела земля под ногами, истинная причина могла быть в чем угодно.

Аббатство же не было разрушено в царствование Генри VIII, который присоединил часть его к дворцовому комплексу. Что касается распущенных из монастыря монахов, то здесь сведения расходятся. Одни источники говорят, что им нормально платилась пенсия, другие – что до воцарения Мэри I пенсия не платилась. Насколько я представляю себе ситуацию с толпами распущенных из монастырей монахов, часть из которых выехала в монастыри своих орденов на континент, часть сбилась в форме неформальных сообществ с монашеским образом жизни, а часть действительно включилась в мирскую жизнь, проблема с выплатой пенсий была в том, что за пенсией надо было явиться, и назвать место своего проживания и нынешний род занятий. Многие не могли этого сделать, потому что жили без регистрации. Многие просто смертельно боялись иметь дело с властями. Многие считали нынешнюю власть властью антихриста, и деньги от нее не приняли бы даже умирая от голода. В случае Редингского аббатства, пенсии были назначены, но вполне возможно, что после дикой казни аббата, их не приходили получать.

Аббатство стало постепенно растаскиваться на строительные материалы с времен Эдварда VI. О том, что осталось и о судьбе библиотеки можно прочесть здесь:

www.berkshirehistory.com/churches/reading_abbey...
www.berkshirehistory.com/churches/reading_abbey...