О том, как шла в Нормандии жизнь при Роберте в качестве герцога, есть один любопытный документ, сохранившийся в женском аббатстве св. Троицы в Кане. Аббатство было не абы каким, а основанным самой Матильдой Фландрской, которая была готова пойти против любимого мужа, чтобы обеспечить максимальный комфорт самому любимому своему сыну, Роберту. Казалось бы, сын должен быть взять под особое покровительство аббатство, построенное его самоотверженной матерью. Но нет, судя по документам, имущество монахинь отжимал у них практически любой из лордов Нормандии, кто не испытывал угрызений совести, притесняя женщин, работой которых были молитвы и за их лордские души.


читать дальше
Первым был д’Эврё, отобравший у аббатства семь арпанов (десятин) виноградников, соляные котлы в Экрамвиле, наложивший лапу на 20 ливров годовых, которые аббатство получало из Гасе и Бавана, и не побрезговавший даже двадцатью су в монетах Руана и двумя лошадьми. Какой-то «Ричард, сын Эрлуина» забрал у аббатства два манора, Тассийи и Монтбуен. Эрлуин был мужем матери Завоевателя и отцом епископа Одо и графа Роберта, но я не знаю, откуда там Ричард взялся. Конечно, в герцогстве мог быть и не один высокопоставленный Эрлуин. Камердинер герцога, Вильгельм де Чандос, не постеснялся забрать себе церковную десятину, которую платил аббатству Энувиль. Вильгельм Бивель угнал из поместья аббатства в Обервиле двадцать быков, а Робер де Бонбу это поместье разграбил. В общем числе, в жалобе аббатства перечислены тридцать носителей самых звонких имен Нормандии, включая Роберта де Мовбрея, Ричарда де Курси, Вильгельма Бертрана, и даже графа Генри, который аннексировал у аббатства рабочих, и заставил их работать на укреплениях замков Котантена.

Что характерно, никто из грабителей не был наказан, и никого даже не заставили вернуть награбленное или выплатить какую-то компенсацию. И это неудивительно, потому что при Роберте суды в Нормандии, похоже, не функционировали вообще. Сохранилось буквально несколько упоминаний герцогской канцелярии, что то и сё требовало бы заседания герцогского суда, но ни одного решения ни по одному заявлению просто нет. Так что нельзя сказать, что документы просто не дошли до наших дней, уж очень систематично петиции оставались без ответа. Да и сама канцелярия, похоже, при Роберте существовать существовала, но не работала – все распоряжения того периода изданы локальными органами управления, а не канцелярией герцога. Система была реанимирована только Вильгельмом Руфусом, когда Роберт сдал тому Нормандию под управление.

И, тем не менее, именно Вильгельм Руфус и Фламбард остались в церковных анналах притеснителями церкви и страшными тиранами, но не Роберт, в чье правление церкви систематически грабили. Угадайте, почему? Как писал в начале XX века историк Дэвис, грехи Роберта перед церковью были грехами слабости, а не умысла, тогда как Руфус и его казначейство систематически ревизионировали церковные должности, направляя доходы от освободившихся бенефиций в королевскую казну. И, опять же, посмели посягнуть на пресловутые реликварии. А вот Роберт всегда имел с духовными лордами герцогства самые сердечные отношения. Он всегда соглашался с выбором, который делали в плане епископских назначений церковники, и те видели своего герцога человеком честным и справедливым.

Всё это невольно заставляет признать, что люди, всё-таки, ни на йоту не изменились за последние 900 лет. Каждый хочет справедливости для себя, и каждый вскидывается против системы, обеспечивающей какой-то уровень справедливости для всех. И один жест доброй воли, вовремя сделанный во время кризиса, может полностью заставить забыть все те несправедливости, которые к этому кризису и привели.

Например, когда Роберту понадобилась помощь Филиппа Французского, он отдал королю Франции манор Жизор, принадлежавший аббатству св. Марии в Руане. Архиепископ Руана, Вильгельм Бон Ам, обозлился, и наложил интердикт на всю провинцию. Монахи Фекана пожаловались на своеволие архиепископа в Рим, и папа лишил архиепископа паллиума за превышение власти. И тогда в ситуацию вмешивается Роберт, своей властью возвращающий паллиум архиепископу «хотя бы временно», о чем пишет папе, уверяя, что сделал то, что сделал не из неуважения к решению Его Святейшества, а только используя власть, доставшуюся ему от предков, во имя государственного блага. Аплодисменты.

Когда Роберт вернулся в декабре 1091 года в Нормандию, он, по словам Дэвиса, свято соблюдал договор, заключенный с братом. Но Дэвис приводит единственное доказательство этого блюдения – то, что Роберт согласился расстаться с аббатом Бека Ансельмом, которого Хью Честерский вытащил в Англию на должность архиепископа Кентерберийского. Не смотря на всю ту боль, которое это решение причинило герцогу. Откуда известно про терзания Роберта по поводу потери Ансельма? Из письма самого Ансельма приору Бека: «By the grace of God, our lord the prince of the Normans has sent me a most kindly letter asking pardon if his love of me and his sorrow at my loss have caused him to think or say of me anything unseemly because of my election to the archiepiscopate. In the same letter he has graciously sought my counsel concerning the appointment of an abbot for you, and has promised to accept it gladly not only in this matter but in other things as well». Всё таки надо признать, что пусть управление Роберта и сводилось только к умению говорить приятные вещи тем, кто хотел их услышать, делал он это качественно.

Почему именно Роберт решил снова рассориться с братом, есть только очень неясный пассаж Генри Хантингдонского о том, что Роберт был очень зол на Руфуса за нарушение какого-то договора: «and there came messengers to him out of Normandy, from his brother Robert, and they said that his brother renounced all peace and compact if the king would not perform all that they had stipulated in the treaty; moreover they called him perjured and faithless unless he would perform the conditions, or would go to the place where the treaty had been concluded and sworn to, and there clear himself».

Дэвис считает, что речь идет о договоре между Вильгельмом и Робертом. Я же уверена, что камнем преткновения стал довор с шотландцами, которого добился лично Роберт, а Вильгельм не собирался его соблюдать. О действиях обеих сторон в течение 1093-1095гг я тоже уже писала подробно, так что детали опускаю. Интересно, в основном, только то, что братья явно избегали прямой конфронтации. Даже Генри, которому для того, чтобы примкнуть к Вильгельму, надо было пробиться через расположение Роберта. Генри предпочел отплыть в Англию.