В Джеффри Руфусе, занявшем кресло принца-епископа Дарема в 1133-м году, было интересно то, что он был мирянином, а не монахом (он был женат, и имел, как минимум, сына и дочь), и раньше служил при Генрихе I лордом-канцлером. За что его укатали на север - невозможно сказать, как невозможно сказать, было это выражением доверия или немилости. Во всяком случае, после того, как Джеффри принял епископскую митру, король не назначил никого на место канцлера, обходясь до конца жизни исполняющим обязанности. Вот и пойми, считал он своего прежнего канцлера незаменимым, или просто от такой занозы устал.



читать дальше
Начал свою новую карьеру этот принц-епископ с того, что переругался со своим капитулом. В Дареме за пять лет, прошедших со смерти Фламбарда, привыкли жить вольно. Плюс, Фламбард же заменил членов капитула монахами, так что они вскинулись при одном намеке на то, что новый епископ-мирянин будет их строить. Но этот Джеффри Руфус был странным типом. И в этом споре, и в бурях будущей гражданской войны, он ухитрялся отступить в сторону, и предоставить спорщикам разбираться самостоятельно. Стефану Блуасскому он присягнул, но при дворе не бывал. Когда Дэвид Шотландский захватил один из его замков, и начал шантажировать (я тебе отдам замок, а ты присягнешь мне), епископ пожал плечами - ну и разрушай. Но в битвах ни на чьей стороне не участвовал. Уж не заработал ли он бурнаут на должности канцлера?

А монахам он их вольности дозволил. Но взял в работу и лично обучил человека, который доставил им массу неприятных моментов в недалёком будущем, и вовлек Дарем в самую гущу политических пертурбаций периода.

__________________

Уильям Комин был вторым сыном того самого Роберта де Комина, который так нелепо погиб в Дареме, и стал причиной масштабного карательного похода Вильгельма Завоевателя на север. Вообще-то, отец Роберта жил в Морейшире, но что-то там случилось в результате вражды между Кнутом Великим и Малькольмом II, и семья перебралась во Фландрию. А уже оттуда Роберт де Комин присоединился к Вильгельму Завоевателю. В общем, Нортумбрия и Шотландия не были для него чужими землями, чем и объясняется то, что Завоеватель назначил графом Нортумбрии именно его. И вообще, насколько я докопалась, мать Завоевателя, Арлотта (Герлева), приходилась невесткой отцу Роберта де Комина. То есть, предполагается, что дом де Коминов восходит к семье де Контвиллей (Джон де Контвилль). Но вы ж знаете этих сетевых генеалогистов...



Последний пир Роберта де Комина

В любом случае, этот Уильям Комин молодым дарованием точно не был. В марте 1125 года он уже был архидьяконом в Вустере, а в 1136-м аж канцлером Дэвида I Шотландского. В 1138-м году состоялась Битва Штандартов, в результате которой шотландцев разбили, и Уильям Комин попал в плен. По ходатайству папского легата, его отпустили, и вот, по-видимому, именно в этот момент он попал в орбиту Джеффри Руфуса и на некоторое время обосновался в Дареме. По-видимому, бывший канцлер Англии его знал. Возможно даже, что Комина освободили под присмотр принца-епископа. Чем руководствовался Джеффри Руфус в своём выборе Комина в качестве преемника? Видимо, чисто практическими соображениями. На тот момент, война между претендентами на престол Англии всё продолжалась, и большая часть севера была в руках шотландцев. Джеффри Руфус достроил часовню в кафедрале, то есть, он явно был настроен на то, что пусть себе светские власти воюют, а дело духовных - сохранять и преумножать своё.

Несомненно, он знал, что назначить нового принца-епископа без проблем не получится. И действительно, Уильям Комин стал епископом Дарема только благодаря очень экстравагантному ходу. А именно, сразу после смерти Джеффри Руфуса, в Дарем приехал шотландский король. Не пустить его не могли, потому что он ехал на встречу со своей союзницей и родственницей, императрицей Матильдой, которую вот-вот должны были короновать в Вестминстере. В общем, Дэвид пришел в кафедрал, причем, явно не один, и объяснил капитулу, что запрещает им хоронить Джеффри Руфуса, пока они не согласятся с назначением Уильяма Комина своим новым епископом. К слову сказать, теперь Комин снова был ещё и канцлером короля Дэвида. То есть, посадив на престол принца-епископа своего канцлера, шотландец, по сути, получал всю епархию без войны.

Святые отцы покряхтели, но выбора у них, на самом деле, не было. И Уильям Комин был назначен преемником Джеффри Руфуса. Но просто сесть на трон епископа в Средние века было невозможно. Чтобы избежать чехарды на подобных должностях, епископов, как бы они ни были выбраны, утверждал папа. А тут, как назло, никакой коронации Матильды не случилось, и чаши весов выгоды снова покачнулись. С одной стороны, архидьякон Дарема, племянник Фламбарда, с самого начала был против Комина. Как и папский легат в Англии, Генри Блуасский. С другой стороны, за Комина был племянник Джеффри Руфуса и Вильгельм Омальский, граф Йоркский, который очень хотел выдать одну из своих племянниц за племянника Комина, который подходяще держал Норталлертон.

Но тут в большой политике произошел очередной поворот Колеса Фортуны: Матильду не короновали, а попавшего в плен Стефана Блуасского освободили. Дэвиду Шотландскому резко стало не до Дарема. И в этой ситуации Уильям Комин делает свой ход. Признаться, очень странный. В 1142-м, он подделывает письмо папы капитулу, и заявляет, что Рим его кандидатуру поддержал. Когда Иннокентий II об этом узнал, он решительно открестился и от письма, и от Комина, и даже отлучил его от церкви. Вообще-то, мне с трудом верится, что бы канцлер одного королевства и выученик канцлера другого королевства, сделал такую глупость, как написать подделку. Ему ли было не знать, как быстро протесты доходят до Рима из любой точки Христианского мира. И ему ли было не знать, как на такие дела реагирует Святейший Престол. Тем более, что у Иннокентия II уже был травмирующий опыт с ссорой вокруг назначения епископа. В деле об архиепископе Буржа он на всю Францию интердикт наложил.

Поэтому, полагаю, письмо папы было подлинным. Просто Иннокентий II написал его в период, когда Стефан Блуасский был в плену у Матильды, и даже его брат, Генри Блуасский, передал Матильде сокровищницу королевства, а Роберт Глостерский помогал мужу Матильды истреблять сторонников Блуасских во Франции. Матильда обменяла Стефана Блуасского на Роберта Глостера только в конце 1141 года, то есть, если Роберт рискнул её оставить с тем, чтобы помочь её мужу, на момент составления письма папа Иннокентий мог предполагать, что Матильда и её сторонники возьмут верх. Когда же верх взяли сторонники Стефана, он объявил письмо подделкой.

Да и реакция Уильяма Комина выглядит слишком яростной для того, чтобы выражать всего лишь разочарование. Он ведь стал вооруженно разорять епархию, стараясь нанести церковным владениям максимальный ущерб. Получалось это у него очень хорошо, но, с точки зрения Дарема, теперь он был явным врагом. Очень явным, потому что он делал свои вылазки из самого приората Дарема. Куда наскоро выбранному в Йорке епископу, Уильяму из Сент-Барбары, не было хода.

Поэтому не может не изумлять факт, что в 1144-м с ним стали вести переговоры, на которых он даже выставил свои условия. Тем не менее, эта ситуация становится понятной, если посмотреть на смену власти на Святейшем Престоле. Папа Иннокентий умер в сентябре 1143 года, и новым папой был избран Селестин II, который был против Блуасских и за Плантагенетов. Видимо, Селестин и начал переговоры. Но, по какой-то причине, Селестин внезапно умер уже в марте 1144-го, и его место занял Люциус II, который тоже стал поддерживать Плантагенетов и Матильду.

Тем не менее, Люциус был человеком одновременно властным и осторожным. Он даже на краткий момент посадил Уильяма Комина под стражу, но, в общем-то, они договорились. Комин согласился пустить выбранного в Йорке епископа в епископские апартаменты, и отказаться от претензий на престол принца-епископа Дарема, а взамен его племянник Ричард получил очень щедрый кусок земель из владений церкви. Заключив сделку, Уильям Комин удалился в Глостер, под крыло одного из своих покровителей, Жильбера Фолио, который мало того, что был из семьи камердинера графа Херефорда, так ещё и приходился родственником Майло Глостерскому, главному шерифу. В общем, неплохо устроился. Гораздо лучше, чем Люциус II, погибший через год при попытке отвоевать Капитолийский холм у добрых граждан славного города Рима.

В общем, папы в те годы долго не заживались, так что после смерти Люциуса желающих на эту должность как-то не находилось, и кардиналы выпихнули из полной беззвестности некоего аббата Бернардо Паганелли, которого и короновали папской митрой под именем Евгения III. Говорят, что от имени Евгения правил его наставник, Бернар Клервосский, но с тихими и кроткими людьми, к категории которых относился и новый папа, та проблема, что никто не замечает, как они, своими путями, неукоснительно идут к своей цели. В истории лучше заметны личности шумные и яркие, типа Клервосского. А вот кто, на самом деле, принимал окончательные решения - это большой вопрос. Вряд ли Бернар Клервосский обозвал папу Евгения "нищим из навозной кучи" в минуту душевного спокойствия. По-видимому, Евгений III не был так уж управляем.

В любом случае, ни у папы, ни у громовержца Бернара Клервосского не было ни времени, ни желания особо вникать в дела более мелкие, чем нескончаемая вражда с Римом и игры престолов между Стефаном Блуасским и императрицей Матильдой. В общем, хитрый епископ Кентерберийский Теобальд Бек протащил в Риме прощение Уильяма Комина, тому были возврашены его владения, и его вернули на пост архидьякона Вустера. Полагаю, он был вполне доволен. Тем более, что в результате его сделки с обменом своих притязаний на земли для племянника привели к тому, что Ричард де Комин (Richard de Comyn) стал юстициарием и лордом Тиндейла в Шотландии, и женился, если не ошибаюсь, на одной из семьи Баллиолов.

А вот у его преемника на посту принца-епископа Дарема, Уильяма из Сент-Барбары, не было ни одного спокойного момента после того, как он обосновался в заветной резиденции. Но это уже другая история.