Не могу сказать, чего ожидали эмиссары Кромвеля, отправляясь в цистерцианское аббатство в Боксли, Кент, исследовать феномен так называемого Милосердного Креста. Возможно, они втайне надеялись на чудо, ибо репутация аббатства была кратко выражена архиепископом Вархамом еще в 1520-х годах: «святое место, в чьих стенах произошли многие чудеса». Вархам, как известно, глупцом не был, и его мнение кое-чего стоило. С другой стороны, не были глупцами и люди Кромвеля, закаленные, опытные и образованные. Если Христос, изображенный на кресте, может двигать руками, ногами и головой, переводить взгляд на молящегося и проливать слезы, то изображение, разумеется, не может быть ничем иным как машиной, которой кто-то управляет.



читать дальшеПротив этой теории говорило многое. Во-первых, Крест появилось в аббатстве давно. И современники Кромвеля тоже верили, конечно, что люди, жившие за столетие или больше до них, были примитивными простаками, которые не могли сами изобрести сложный механический аппарат. Во-вторых, чудеса исцелений действительно имели место, причем среди паломников были отнюдь не только простые крестьяне, жившие по соседству. Боксби было местом паломничества для людей со всего королевства, паломники принадлежали к разным классам, и никто, вроде бы, не ушел от Креста обиженным.

Да что там, его величество глава английской церкви и пр., король Гарри, сам был в Боксби в 1510 году, и сам поклонялся распятию, и сделал пожертвование в шесть шиллингов и восемь пенсов. И мать его, Элизабет Йоркская, бывала в Боксби в 1502 году. Если по поводу того, помогло ли паломничество его величеству, можно было еще поспорить, то все знали, что более счастливой женщины, чем ее величество королева-мать, было не сыскать во всем христианском мире. Она пожертвовала 20 пенсов. Даже король-скряга пожертвовал четыре шиллинга, посетив Боксби в 1492 году! Впрочем, относительно основателя династии Тюдоров в царствование его сына много не распространялись.

В любом случае, 29 января 1538 года эмиссары Кромвеля приняли добровольно-принудительную передачу аббатства и всего ему принадлежащего. В принципе, аббатство было самым обычным: не бедным, но и не богатым. Братья в нем были тоже обыкновенные, не святые, но и не грешники. Теперь представителям короны надлежало перейти к следующей стадии: один из эмиссаров отправился в Лондон с документами, другой (Джеффри Чембер, в данном случае) остался в монастыре проводить опись.

Этот-то Чембер и начал обследование реликвий. Вообще, это была очень грустная история для монахов. Монастырь был старым, основанным еще в 1140 году, и накопил за столетия много выражений благодарности паломников – дорогих и не очень. Совсем недавно, все эти реликвии и изображения, снимающиеся сейчас с пьедесталов, были святыми. Несомненно, для многих они оставались святыми. Тем не менее, когда очередь дошла до святыни святынь, до Креста, все присутствующие слегка обалдели: позади конструкции открылся набор блоков, колес и тросов. Правда, находящихся в довольно запущенном состоянии. Собственно, настолько в запущенном, что вся эта механика работать и не могла.

Кто-то сбегал за аббатом, но на задиристые вопросы Чембера он мог только плечами пожать. Никто из монахов, присутствующих при снятии Креста, тоже не знал, что это было не изображение, а конструкция, и выглядели не менее потрясенными, чем сам Чембер. Впрочем, Чембер оправился достаточно быстро, чтобы заказать ремонт механизма и продемонстрировать реликвию в ближайший базарный день в Мейдстоне, в результате чего аббатство пришлось защищать от разъяренных прихожан, жаждавших разметать по камешкам гнездо обмана. Так, во всяком случае, было написано в официальном рапорте.

На самом же деле, вряд ли возмущенная реакция была (если была) искренней. Точно известно, что фигура на самом деле могла двигать глазами и нижней губой. Есть описания, сделанные то ли со слов монахов, то ли якобы с их слов, что фигура могла также кивать, двигать бровями… В общем, выражать негодование или одобрение. Но насколько этот театр марионеток мог действительно обмануть публику? И почему механизм выглядел пришедшим в негодность, хотя поток паломников все равно не мельчал?

Дальнейшая судьба реликвии была предсказуема: ее продемонстрировали еще раз в Лондоне, в толпе находились люди Кромвеля с дубинками в руках, и «идол» был торжественно разбит на месте после представления, а потом сожжен.

Говорят, изображение когда-то сделал один пленный француз, который просто хотел заработать этим денег для своего выкупа. Изображение не предназначалось, конечно, для церкви. Оно использовалось в многочисленных и безумно популярных мистериях на религиозные темы в более счастливые времена, когда никто не видел в этом ни поругания, ни идолопоклонства. Француз собрал свой выкуп, и отправился на побережье, с Крестом, навьюченным на лошадь. Где-то недалеко от Боксби он зашел в кабак, и пока он там находился, его лошадь отвязалась и забрела в аббатство. Похоже, что тогда церкви и правда всегда стояли открытыми, так что коняга спокойно укрылась от дневного зноя в церкви, прислонилась к одной из колонн, и задремала. Через некоторое время в церковь зашел монах, увидел мирную картинку, и заинтересовался, что там у лошади за груз.

В общем, у этой истории более или менее счастливый конец. Француз продал свой дивайс монахам, монахи из поколения в поколение развлекали им паству, пока секрет не забылся. Поскольку даже для жестких эмиссаров Кромвеля было очевидно, что в том виде, в каком Крест находился на момент демонтажа, он не мог использоваться для обмана и идолопоклонства, все монахи спокойно получили свои пенсии для поиска нового места в жизни после закрытия аббатства – от четырех фунтов до четырех марок. Аббат получил 50 фунтов годовых, что по тем временам было очень много.

Еще более удивительная история рассказывается про аббатство Хейлс, построенное вторым сыном короля Джона, Ричардом Корнуольским. Сын Ричарда, Эдмунд, подарил аббатству в 1270 году не больше и не меньше, чем фиал с кровью Христа. Причем, фиал этот когда-то приобрел граф Фландрский, предположительно – в крестовом походе, и на фиал имелся даже сертификат аутентичности, выданный патриархом Иерусалима. Случилось так, что прибытие Эдмунда с реликвией совпало с пожаром в аббатстве, в котором сгорела восточная часть церкви. Ее пришлось перестраивать, и реликвия была помещена за центральным алтарем, в специальном святилище.



Аббатству повезло иметь таких покровителей. Потому что теперь аббатство получило право устраивать в честь реликвии ежегодную церемонию, что обычно было привилегией более крупных соборов. В 1276 году папа назначил двух священников обслуживать святилище, и выслушивать исповеди, и отпускать грехи пилигримам.

Вообще, историю этого фиала рассказывают с довольно интересными деталями. Когда-то, еще в детстве, гостил у своего приятеля, Родерика де Бойлена, в замке «Тривленси» (такого замка не существовало), где мальчишки обнаружили среди других реликвий огромную брошь на массивной цепи, некогда принадлежавшие Карлу Великому. Кстати, ничего невозможного в этом нет, захоронение Карла вскрывалось неоднократно, где-то в 926, 1000 и 1165 годах. Вот эта брошь-то и содержала фиал с кровью Христа. Только этот фиал никак не мог быть фиалом, привезенным Эдмундом в Хейлс, потому что реликвия хранилась себе в Аахене, пока не была подарена императрице Жозефине, и не была передена через семью Бонапартов в Реймсский собор.

Более правдоподобна другая версия. Дело в том, что английские монархи дважды к тому моменту имели возможность запустить руки в сокровищницу Священной Римской империи. Первой была Матильда, которая после смерти своего первого супруга, императора, увезла из сокровищницы все, до чего только дотянулись ее загребущие ручки. В конце концов, она не собиралась возвращаться. Вторым был именно Ричард Корнуольский, избранный в 1256 году «королем Германии». Его короновали в 1257 году именно регалиями, включающими брошь Карла Великого. Таким образом, наиболее вероятным объяснением того, что в Хейлсе появился фиал с кровью Христа, является подарок в виде нескольких кристаллов крови, перенесенных из броши Карла Великого в новое хранилище.

Разумеется, всё это было не случайно, и имело самое прямое отношение к притязаниям английских королей на имперские владения, но к временам Кромвеля от этих притязаний не осталось и памяти. Во всяком случае, для Большого Гарри конца 1530-х подобных амбиций не существовало.

Аббатом Хейли в те годы был Стивел Волли, который очень хотел бы спасти аббатство в обмен на реликвию, и поторопился написать Кромвелю в сентябре 1538 года, предлагая отдать «фальшивую реликвию» ему в подарок. В конце концов, золото и серебро оценивалось в фунтов 30-40. Самое интересное, что комиссия, рассматривающая реликвию, так и не смогла установить природу того, что в ней было. «We have been… sifting the blood all this forenoon. It was wonderfully closely and craftily inclosed and stopped up and cleaved fast to the bottom of the glass… Verily, it seems to be an unctuous gum. It has a certain moisture and though iti t seems like blood while it is in the glass, yet when any parcel of the same is taken out, it turns to a yellow colour», - пишет Кромвелю Латимер.

Дело с этой реликвией закончилось тем, что сам аббат заявил публично, что фиал содержит очищенный мед, подкрашенный шафраном. Поверили ему или нет, дело было закрыто. Аббат в 1539 году получил симпатичную пенсию в 100 фунтов годовых, прочие братья по 8 фунтов.