О ведьмах, "матушке Шиптон", и её пророчествах

Урсула Саузейл появилась на свет в тёмную штормовую ночь в 1488 году. Появилась не в тёплой комнате при помощи знахарки-акушерки или повитухи, в окружении семьи, а в одинокой лесной пещере. Мать Урсулы, 15-летняя Агата, не открыла никому имя отца своей дочери, хотя давление всего деревенского социума и даже магистрата Несборо было колоссальным. Поскольку упрямство Агаты оставляло слишком широкое поле для подозрений в адрес местных мужчин, а новорожденная, скажем прямо, ангельской внешностью не отличалась, вскоре малолетнюю мать с ребенком буквально вынудили покинуть деревню и вернутся в лес. А Урсулу обозвали дьявольским выродком.



читать дальшеТрогательная история, подходящая для Рождественской проповеди, но несостыковок в ней много. Судя по тому, что через два года аббат Беверли занялся письменной жалобой Агаты на её нестерпимую ситуацию, девушка была исключительно грамотной – читать в те времена обучали всех, но вот писать умели отнюдь не все. Грамотной была и Урсула, которая тоже умела писать, и составила записи своих предсказаний. Даже если допустить, что апелляцию к аббату Агате составил магистрат, а Урсулу писать научили в приемной семье, которая согласилась взять ребенка на воспитание, когда её мать отправилась в далекий северный монастырь в Ноттингемшире, где через несколько лет и умерла, остается вопрос, на что мать с ребенком жили те два года, которые понадобились для того, чтобы добрый аббат занялся бедолагами? И где была её родня? Предполагается, что Агата была сиротой, но в те времена семья не ограничивалась только родителями и сиблингами.

Более того, в Англии XV века обзавестись для деревенской девицы внебрачным ребенком не было чем-то исключительным, за что надо было наказывать ссылкой в монастырь. И уж точно не было смысла отправляться рожать в лесную пещеру, а потом всё-таки нести дочь в деревню. Если только Агата изначально не жила в лесу как ученица местной знахарки или была её дочерью. Вот у знахарок тогда репутация была так себе. С одной стороны, их уважали и ценили, потому что они были необходимы. С другой стороны, побаивались, против чего живущие на отшибе одинокие женщины, обычно вдовы, и не возражали. Страх был их лучшим охранником. Связываться с ведьмами у обычных искателей тёплого женского общества желания обычно не возникало.

Надо сказать, что в Англии отношение к ведьмовству вообще было сложным. Поскольку взгляды св. Августина, что так называемое колдовство – это смесь иллюзий и идолопоклонничества, а никак не зловещий умысел, нашли свое место в Canon Episcopi, который стал частью церковного канонического закона, то так называемых ведьм там и судили по факту нанесения конкретного вреда. Например, если больной выпил отвар, в который заботливая жена накапала добытое у знахарки снадобье, и умер, то суд разбирался, чего такого в том снадобье было, не было ли у жены к мужу недобрых чувств, и прочее, относящееся к уголовному расследованию. С другой стороны, подступающая Реформация сделала людей подозрительными, истеричными и боязливыми – в значит и агрессивными. В Савойском герцогстве ведьм начали жечь на кострах уже в 1425 году! Потом эстафету поддержала южная Франция, и кантон Вале на юго-западе Швейцарии.

Ужесточение позиции церкви к так называемым ведьмам началось в XIII веке. С началом альбигойских войн, причины которых стоит искать в геополитике, но всё-таки и в схватке катаризма и католицизма. Катары поносили институт католической церкви, католики обвиняли противников в ереси, надругательстве над скрепами, и даже в ритуальном каннибализме. К тому же, под удар попали и жившие в катарских владениях еврейские и мусульманские диаспоры, которых можно было рассматривать как иноверцев и изгонять, или же как еретиков и жечь. Дело дошло до того, что в 1232 году летучие отряды папской инквизиции отправились выжигать ересь за пределами существующей системы права. То есть, по сути, не наказывать, а творить расправу и уничтожать. К чести той же церкви надо сказать, что широкой поддержки в её рядах нарушение закона не нашло, и отношение к инквизиции у многих даже не рядовых священников было препоганейшее.

Что касается ведьм, то тут в умах инквизиторов произошла интересная накладка: поскольку колдовство св. Франциск и канонический церковный закон рассматривали как ересь через иллюзии, ведьмы вдруг оказались в одних рядах с еретиками. Но если Франциск говорил о еретических иллюзиях, за которые наказывать было надо, но обычным покаянием, то инквизиция была не склонна разбираться в тонкостях отличия иллюзии от убеждений. К счастью для английских знахарок и колдуний, до острова инквизиция не добралась. Так что Агнес просто отправилась в гостеприимные стены монастыря, а её дочь выросла хоть и не в любви, но хотя бы в относительной заботе приемной семьи. Вообще, Средневековая Англия помнит всего несколько процессов над ведьмами – и я о них упоминала. В неприятности угодила мачеха Генри V, в вину которой не верил даже этот строгий король; глупышка-жена герцога Хэмфри Глостерского; Жакетта Вудвилл; и представительница джентри Марджери Журден, которая и была в 1441 году казнена.

У Марджери была паршивая привычка путаться с людьми церкви. Помимо того, что это были люди церкви, они также были врачами и каким-никакими учеными, живо интересовавшимися магией, астрологией, алхимией и предсказаниями. Дело обычное для тех времен, и никого бы вся эта активность не заинтересовала, если бы в посудную лавку придворных интриг не ввалилась бы с грацией слона супруга королевского дядюшки, который был в страшных контрах с другим королевским дядюшкой, который был кардиналом. Леди Элеанор просто хотела забеременеть, а у Марджери Журден была в придворных кругах репутация женщины, умеющих не только прерывать нежеланные беременности, но и вызывать своими зельями желанные.

Тут всплывает вторая паршивая привычка «ведьмы» Журден – тяга крутиться среди придворных высшего ранга, близких к королю. А это простолюдинов до добра не доводит. Не довело и её. Вот Маргарет Журден действительно сожгли, но не как ведьму, а как заговорщицу против жизни и здоровья короля. Надо всё-таки понимать, что хотя в обвинении говорится об её магических экспериментах, на костре свои дни закончила заговорщица. А ведь предупреждали её ещё в 1431 году, отпуская на свободу после дела о колдовстве, чтобы она свои привычки пересмотрела.
Так что именно в Англии охота на ведьм началась только с подачи короля Джеймса VI (он же I ), и дела о ведьмах из Норт-Берика в 1590 году, когда этот нестабильный человек, мнивший себя крупным специалистом в демонологии, ухитрился раскопать в заштатном прибрежном городишке более сотни «ведьм», мужчин и женщин, которые, по его мнению, злоумышляли против его жизни и жизни его невесты, вызвав шторм на море.

Посмотрим заодно, как обстояли дела в средневековой Ирландии, которая всё-таки имела определенную автономию при Плантагенетах, исторические свои, интересные толкования христианства, в кое-каких пунктах опасно близкие к ереси катаров, и свою культуру, которую понимали только жившие там из века в век потомки норманнских дворян и отдельные лорды-лейтенанты Ирландии, назначаемые английским королем. Так вот, в Ирландии дела с ведьмами обстояли так же, как и во всем королевстве. Их дела разбирали, но наказания за «ересь в иллюзиях» ограничивались церковными покаяниями да штрафами.

Единственной сожженной на костре ведьмой в средневековой Ирландии оказалась Петронилла де Мит, служанка дамы Алис Кейтелер, в 1324 году, и за этой историей тоже скрываются свои глубины, от политической борьбы местных и пришлых чиновников до наличия у приличной женщины такой возмутительной особенности как сексуальность. Приправой к этому крутому вареву была психическая ненормальность епископа Ричарда де Ледреда, из-за которой он впоследствии и был уволен от занимания ответственных должностей, и обвинения подследственных в убийстве четырех человек. Вообще, в деле Алис Кейтелер столько всего, что писать об этом надо отдельно (причем, дама ухитрилась ещё и бежать, при помощи сына и брата одного из мужей, в Англию). А так в Ирландии тоже охота на ведьм как таковая началась с периода Реформации.

Вернемся к истории Урсулы, будущей «матушки Шиптон». На самом деле, каких-то сведений о семье, в которой она выросла, нет. Зато есть многочисленные местные истории о том, что девчушка очень хорошо умела за себя постоять. Внешность её отличалась от внешности местных. В частности, девочке достался в наследство от родителей весьма энергичный нос и некоторая нескладность (возможно, она была и сложена по-другому, чем остальные деревенские дети). Во всяком случае, девочку дразнили даже вполне взрослые, но она умела так хорошо подставлять обидчиков в неудобные для них ситуации в самом неудобном для них месте, что её репутация человека, которого лучше не оскорблять, была больше её возраста. К тому же, Урсула имела привычку периодически исчезать в лесу.

Чуть позже выяснилось, что исчезала в лесу девочка не просто так, а для изучения местных трав и ещё чего-то в той пещере, где она родилась. Так что стала она довольно быстро прославленной в округе гербалисткой-целительницей, и в 24 года внезапно для всех вышла замуж за плотника из Йорка, Тобиаса Шиптона. Новый статус замужней женщины никак не повлиял на характер Урсулы, тем не менее, и её принцип не оставлять обидчиков безнаказанными. Например, она не отказала в помощи соседке, которая в свое время стащила из дома Урсулы принадлежащую той одежду, но когда соседка выздоровела, местное сообщество имело удовольствие увидеть редкое шоу – женщину, которая обошла весь околоток, выкрикивая «я украла у соседки рубашку и плащ, я – воровка!», а потом вручила Урсуле украденное с поклоном.



Через два года Тобиас Шиптон умер, и языки соседей замололи с удвоенной силой – говорили, что Урсула и замуж-то вышла, заколдовав несчастного, и умер-де он не спроста. Урсула спорить не стала, а собрала вещи и переселилась в родной лес. С её способностями к целению бедствовать женщине не приходилось. Тем не менее, смерть мужа стала для нее, похоже, страшным потрясением, потому что и внешне она постарела (именно тогда женщину, которой не было и тридцати, стали называть «матушка Шиптон»), и её стали посещать состояния провидения. Сначала по мелочам – очевидно, касающиеся дел человека, приходившего за лекарством, но по мере того, как слухи о провидице росли, росли и практика, и масштабы её таланта.

Сначала некоторые из предсказаний не имели смысла, как то предсказания о том, что «воды из реки пойдут через мост Юсбридж на мельницу в башне» – ровно до тех пор, пока воды реки не пошли через новую систему труб через мост на мельницу в башне. Второе предсказание было мрачнее, но и оно сбылось, и не в человеческих силах было предотвратить предсказанное. Урсуле было видение, что одной ночью церковь св. Троицы падет, и «верхний камень церкви станет нижним камнем моста». Вскоре после этого, во время ночного грозового шторма шпиль башни церкви рухнул на мост.



Впоследствии матушка Шиптон предсказала как возвышение Томаса Волси, так и его падение. «The mitered peacock’s lofty cry shall to his master be a guide», - говорила она, а когда рассорившийся с королем Волси отправился в Йорк, «йоркская ведьма», как её назвал король в письме к Норфолку, только покачала головой: «никогда он до Йорка не доедет». К слову, это предсказание достигло и ушей Волси, и он даже послал к матушке Шиптон трёх человек разобраться с ней, но те вернулись убежденными, что имеют дело с настоящей провидицей.



Как ни странно, несмотря на свою громкую славу и непростую жизнь, матушка Шиптон умерла своей смертью в возрасте 73 лет. А её предсказания были опубликованы полностью в 1641 году. В наше время официально считается дурным тоном верить в пророчества, так что скептики утверждают, что матушка Шиптон – персонаж вымышленный. Тем не менее, если Папюс публиковал её предсказания в семнадцатом веке, совершенно непонятно, как тогда можно было предвидеть появление связи на расстоянии и передвижения вокруг света без помощи привычных средств передвижения.

Вообще-то, было бы лучше, если бы эти предсказания и правда были написаны «с потолка» каким-то невеселым шутником, потому что человечеству, частью которого мы все являемся, ничего хорошего в этих предсказаниях не обещают. Война, ядерная катастрофа, исчезновение знакомого нам мира, а затем – новая Атлантида, и всё пойдет по новому кругу…

«…And they will send the Dragon back
To light the sky - his tail will crack
Upon the earth and rend the earth
And man shall flee, King, Lord, and serf.
But slowly they are routed out
To seek diminishing water spout
And men will die of thirst before
The oceans rise to mount the shore.
And lands will crack and rend anew
You think it strange. It will come true.
And in some far off distant land
Some men - oh such a tiny band
Will have to leave their solid mount
And span the earth, those few to count,
Who survives this (unreadable) and then
Begin the human race again.
But not on land already there
But on ocean beds, stark, dry and bare
Not every soul on Earth will die
As the Dragons tail goes sweeping by.
Not every land on earth will sink
But these will wallow in stench and stink
Of rotting bodies of beast and man
Of vegetation crisped on land.
But the land that rises from the sea
Will be dry and clean and soft and free
Of mankinds' dirt and therefore be
The source of man's new dynasty»