Генри VII - король экспериментирует

Если говорить без пиетета, то Джеймс IV Шотландский в 1496 году закусил удила до такой степени, что не был склонен принимать разумные предложения. Поскольку ни до, ни после его приключения с Варбеком такое поведение было Джеймсу не свойственно, можно осторожно предположить, что он просто попал под влияние своего загадочного гостя. Перкин Варбек или Ричард Английский, как угодно, был одногодком Джеймса, но их личный жизненный опыт было невозможно даже сравнить. Естественно, это поневоле заставляло молодого короля посматривать на гостя слегка снизу вверх, и из всех голосов вокруг слышать именно его голос. Во всяком случае, он отверг предложение французов, готовых заплатить за то, чтобы перетащить Варбека к себе, и он продолжал готовиться к войне с Англией, хотя один только военный налог, который получил Генри VII на эту войну от парламента более чем в двадцать раз превышал весь годовой доход шотландского короля.



читать дальшеДжеймс даже не обратил внимания на то, что король Англии договорился с Десмондом, отдав юг Ирландии под его несколько ограниченное управление, и за это получил покой в Ольстере, традиционно наиболее подверженном шотландскому влиянию. И на то, что Кильдэйр, под которого в Ирландии так усердно копали враги, вернулся домой не просто с прежними полномочиями, но и в качестве члена английского королевского дома – за него отдали Элизабет Сент-Джон, и граф отнюдь не отнесся к этому легкомысленно. В общем, король Джеймс полностью и сознательно закрыл глаза на то, что в своей политике остался без союзников, и перед превосходящим его силами противника.

Нет, Джеймс увлекался странными идеями и странными людьми и раньше, и позже, конечно. В 1493 году он, действуя по методу императора Священной Римской империи Фридриха II, решил узнать, на каком языке Господь общался с первым человеком. Он отправил двух младенцев с глухонемой кормилицей (по другим данным – с их немой матерью) на пустынный остров Инчкит, чтобы они росли там до возраста, в котором дети начинают говорить – но свободными от лингвистического влияния других людей. Историк Роберт Линсей записал о результатах так: «некоторые рассказывали, что они говорили на иврите; но я слышал только рассказы об этом». И свое место в сердце короля, явно тяготеющего к необычному, нашел итальянский алхимик Джиованни Дамиано, которого Джеймс с 1501 года снабжал финансами и необходимостями то для получения пятого элемента, то для полета в небе. Поскольку мистического обогащения в Шотландии в те годы не случилось, можно с достаточной уверенностью сказать, что пятого элемента алхимик так и не нашел, а вот что там было с полетами – вопрос спорный, потому что о них сведения сохранились только в сатирических памфлетах придворных врагов мессира Джиованни. Тем не менее, вся эта королевская активность не ставила под удар его королевство. А вот экспедиция с Варбеком закончилась для него паршиво, хотя и не настолько паршиво, насколько могла закончиться.

Границу они перешли в середине сентября 1496 года. Агенты Ричарда Английского на севере пытались скоординировать восстание и шотландское вторжение, но результат получился для всех несколько обескураживающим. Дело в том, что они не увидели королевских войск – вообще. Король Джеймс разрушил несколько отдельных башен и слегка побомбил Хетон Кастл, после чего убрался на свою территорию уже 25 сентября, от приближающейся армии Ричарда Невилла, лорда Латимера. Дело в том, что в тот период Генри VII возложил дело защиты территорий на плечи администрации северных графств, и это было очень грамотным ходом. Английский север воевал с шотландцами столетиями, и идея, что какой угодно принц с какими угодно правами свалится им на голову во главе армии извечных врагов, никого не вдохновила. Другое дело, если бы далекий и безразличный местным король Генри воевал с неизвестным и безразличным им Ричардом Английским – это было бы делом чужаков. Но когда отражать продвижение шотландцев пришлось самим местным, это стало их кровным делом.

И вот только после этого, Генри VII, как король и защитник, вышел на главную сцену, чтобы наказать короля Шотландии, который нарушил мирный договор между государствами, заключенный в 1494 году. В октябре он созвал военный совет, усилил приграничные гарнизоны, послал реально большие суммы денег в Дарем и Ньюкастл для закупки необходимостей для большой армии, и в конце месяца созвал Большой совет, который срочно занял королю 120 000 фунтов для подготовки вторжения в Шотландию. В начале ноября всё было уже готово, и в Бервике собрались корабли из Кале, доставившие всё необходимое. Командование король получил Томасу Говарду – графу Суррея. Короля Джеймса ожидала показательная порка.

Одновременно, Генри VII существенно затянул удавку бондов на шеях наименее лояльных своих подданных, а лорд Фиц-Уолтер, неосторожно попытавшийся подкупить своих охранников в Кале, лишился головы.

Январь и февраль 1497 года прошли в коротких рейдах англичан и шотландцев через границу, а в марте король начал всерьз готовиться к финальному решению проблемы Ричарда Английского. Он установил в приграничном районе военное положение, а Карлайл закрыл вообще. И... устроил эксперимент. Впервые, он поручил командование авангардом не старым, испытанным соратникам, а новым людям, вошедшим в королевское хозяйство за последние годы, и командовать ими поставил нового Лорда Камергера, лорда Дюбени. А флотом командовал Уиллоуби.

Надо сказать, что как минимум один человек – Джеймс Туше, лорд Одли, оказался предателем. Хотя о том, что его занесло в безнадежное мероприятие повстанцев из Корнуолла, можно поспорить. Само-то восстание было просто спонтанным протестом против налога на военные действия, потому что Корнуолл, по мнению некоторых активистов, уже внес свою лепту минерами и солдатами. На беду корнуольцев, общие брожения нашли своего лидера, кузнеца Майкла Джозефа, и обычные пересуды и выражения недовольства вылились в организованные беспорядки, с занятием Экзетера и распространением брожений в Вилтшир и Сомерсет. Одли, собственно, когда-то был йоркистом, но скорее всего к повстанцам его подтолкнули не столько симпатии к делу Ричарда Английского, сколько претензии к тому, что большого фавора от Генри VII он не увидел, а даже наоборот – некоторые владения его отца уплыли к Джону Чейни. Судя по тому, тем не менее, что Одли ожидало назначение в северную армию, сидел он тихо, и протест против Чейни никак не выразил.

Как ни странно, восстание это настолько не притянуло внимания властей, что армия повстанцев разрослась до таких размеров, что разделилась на две. Одна, под руководством Джозефа, пошла на Гилфорд, и другая, под командованием Одли – на Оксфорд. И вот в этот момент сэры и пэры спохватились, но спохватились очень странно. Новый Лорд Камергер (на испытательном сроке), Дюбени, следовал тенью а армией Джозефа, но потрепал её только раз, отгоняя от Гилфорда – в этой армии было много его соседей-землевладельцев из Сомерсета. Естественно, Генри VII такая разделенная лояльность Дюбени не понравилась совершенно. Дав повстанцам добраться чуть ли не до ворот Лондона, Дюбени поставил под удар власть короля и его семью. Разумеется, Лондон был прекрасно защищен тюдоровской элитой, но сам факт говорил не очень хорошо о человеке, назначение которого оскорбило многих титулованных дворян. И когда Дюбени очухался и доложил королю, что всё, на самом деле, под контролем, и офицеры повстанцев готовы сдаться под общий пардон, его величество показал своему придворному фигу – восстание, по его мнению, давно уже перестало быть восстанием против налогов, и стало восстанием, поддерживающим врагов королевства.

Не лучшим образом повели себя и лорды, посланные защищать мост через Темзу у Стейнса. Эдмунд де ла Поль, граф Саффолк, как раз оказавшийся там по делам, именно в тот момент был в нормальных отношениях с режимом, и намеревался посностью последовать приказу короля. Но вот вторым командиром был назначен лорд Абергаванни, Джордж Невилл, который был склонен занять оппортунистическую позицию и посмотреть, что из этого получится. В результате, несколько растерявшийся и испугавшийся, что его пристегнут к промедлению Абергаванни, де ла Поль просто-напросто спрятал свою обувь, чтобы не быть в состоянии немедленно прыгнуть в седло. Естественно, обо всем этом король знал и забывать не собирался, хотя не собирался и метать немедленно громы и молнии.

В конечном итоге, в битве у Дептфордского моста все колеблющиеся сражались как львы, и восставшие были разбиты наголову, но это, честно говоря, была не та победа, которой можно бы было гордиться – повстанцы не просто уступали числом королевской армии со старым, добрым Оксфордом во главе, они не имели ни опыта, ни военной выучки. К тому же, на этот раз Генри VII не был настроен проявлять чрезмерное милосердие – все руководители восстания были казнены как государственные изменники (кроме аристократа Одли, которого просто обезглавили), и максимум королевской милости был заключен в том, что их разделывали на эшафоте уже мертвыми. Хотя и это была настоящая милость, чего там.

А отпущенные с миром рядовые повстанцы вернулись в Корнуолл, и... тут же встали под знамена Варбека, который, конечно, не упустил возможности сделать Корнуолл точкой своей опоры. В общем, после всего случившегося, Генри VII решил несколько изменить планы в отношении Шотландии, и не устраивать королю Джеймсу показательную порку, а быстро и эффективно поддать ему под зад, и загнать в Шотландию. Ведь 90 000 фунтов из 120 000 уже были израсходованы с начала года, а залазить в долги глубже король не хотел. Тем более, что 10 июля к берегам Абердина прибыла эскадра лорда Уиллоуби, а это грозило Джеймсу IV войной на два фронта – на суше и на море. Почему король Шотландии был столько апатичен в мае и июне 1497 года, пока англичане возились с восстанием, можно только догадываться. Скорее всего, у этой причины было вполне конкретное имя – Томас Говард, граф Суррей. Тем не менее, всем сторонам было понятно, что оставаться в Шотландии Варбек уже не может, потому что для его покровителя ситуация стала слишком сложной.