Король Стефан - конец династии

Если попытаться проследить, чем занимался герцог Генри с января по июль 1153 года, то никаких громних военных действий там не найдется. Поначалу, он циркулировал по областям, безусловно находящимся под его влиянием - Девизес, Бристоль, Глостер. То делал дары августинскому аббатству, где в 1143 году его знакомили с особенностями политической системы Англии. То организовывал финансовую помощь своему доверенному лицу из бристольских буржуа, через выгодный для наследника этого доверенного лица брак. То обсуждал с сыном Роберта Лестерского передачу ему тех владений в Нормандии, которые в данный момент находились под влиянием третьего лица. Благо, с сыном графа Роберта они вместе учились в том самом августинском аббатстве в 1143 году. За этим последовало приглашение Генри в Лестер. Собственно, сошлись герцог Нормандии и граф Лестера из-за необычной особенности. Оба были достаточно дотошны, чтобы обращать внимание не только на главные тексты дарственных хартий, но и на условия дарственных, на детали. На "мелкий принт", как удачно выразился Эдмунд Кинг. В общем, Генри вел себя как добрый лорд, и к июлю был уже достаточно силен и авторитетен, чтобы двинуться в осажденному королем Стефаном Валлинфорду. И тут всё пошло не так, как он себе представлял.



читать дальшеНа тот момент, Генри был достаточно молод, чтобы представлять себе борьбу за корону Англии буквально. Он был настроен воевать. И когда его армия осадила осаждающих Валлинфорд в Кроумарше, он успел захватить в плен и обезглавить около шестидесяти лучников короля. Но потом инициатива как-то утекла из его рук, как и из рук Стефана - их войска воевать не хотели. При первой возможности, при активном участии духовенства, перед обоими был положен на стол проект предварительного мирного соглашения, включавшего почетную сдачу Кроумарша. Генри был откровенно зол, понося свои соратников и громко вопрошая, так ли уж они ему лояльны, как он думал. К счастью для соратников, герцог был умен, и не отверг тот договор, к которому обе стороны пришли без всякого участия своих лидеров. Не отверг его и Стефан, которого сам факт инициативы людей, в которых у него не было причины сомневаться, убедил лучше всяких разговоров. Страна не просто устала воевать, она отказывалась воевать. Конечно, гражданские войны не заканчиваются по звуку трубу, и договор Кроумарша был весьма предварительным, но военные действия в долине Темзы были прекращены.

Единственным активно разочарованным персонажем в этой драме остался сын Стефана, Юстас, который в раздражении удалился в Кембридж, и стал успокаивать себя привычным способом - разорив и разграбив земли Бери Сент-Эдмундс. После чего... умер, 16 или 17 августа 1153 года. По словам хрониста Жерваза Кентерберийского, "от ярости", а по словам автора биографии Стефана - "от горя". Так или иначе, о его смерти не грустил никто, кроме отца. Хронисты еле-еле о ней упоминают. Но, что бы ни утверждал Эдмунд Кинг, отрицающий всякую важность смерти Юстаса для заключения финального мира между Генри и Стефаном, смерть наследника и соратника была для Стефана тем самым последним ударом, после которого всё потеряло значение. В принципе, у него был ещё один сын, 16-летний Вильгельм. Но почти одновременно с Юстасом, умер и второй близкий соратник Стефана, Симон де Сенлис. Учитывая, что и королевы уже не было рядом, Стефан покорился неизбежному. Он, как и Генри, предварительно одобрил условия договора, над которым немедленно начали работать церковники, законники и чиновники.

Пока вышеперечисленные работали над текстом и условиями окончательного договора, герцог Генри не терял время даром. Смерть де Сенлиса оставила без лорда аж два графства - Хантингдон и Нортхемптом. И, что самое важное, сильно укрепленный замок Стамфорд, который герцог немедленно осадил.

Первая встреча Стефана и Генри случилась в ноябре 1153 года, в Винчестере. Генри усадили в епископское кресло, а Стефан сидел на своем привычном месте, напротив хоров. Высшая аристократия, светская и духовная, была приглашена от имени обоих. У Генри на тот момент уже имелся наследник, названный Вильгельмом, и родившийся практически в тот же день, когда умер наследник Стефана. Люди видели в этом, несомненно, глубокую символику. Династия Блуа уходила в Англии в небытие, не оставив по себе доброй памяти.

Собравшиеся в Винчестере имели хорошее представление о том, для чего их вызвали, и о чем пойдет речь. Но они не знали деталей, и детали были им озвучены: "Know that I, king Stephen, establish Henry, duke of Normandy, after me as my successor in the kingdom of England and as my heir by hereditary right; and in so doing I give and I confirm to him and his heirs the Kingdom of England". Конечно, не без условий - герцогу полагалось принести королю оммаж, и служить ему как своему сеньору, охраняя его жизнь и честь всеми доступными средствами. Впрочем, король, со своей стороны, давал то же обещание защищать герцога всеми силами, и сын Стефана, Уильям, приносил оммаж герцогу Генри.

Наверное, всё это было важно, но самым важным было нежелание Стефана выпускать из рук власть. Он обещал советоваться с герцогом, но подчеркивал, что высшая власть и последнее слово будут только и только за ним - "на его территории и на территории герцога". Все формальности были выполнены тут же, и завершены дружеским лобзаньем под растроганное хлюпанье носами всех присутствующих. Которое могло реально иметь место от счастья, что наконец-то наступил мир, а не объясняться многочасовым сидением в холодном ноябрьском кафедрале.

Ну а потом начались обычные для подобных случаев кулуарные и не очень обсуждения, о чем, собственно, в Винчестере договорились, и что бы это значило. Все знали, что главную роль в шлифовании мирного договора играли оба папских легата в Англии. Бывший - Генри Винчестерский, брат короля, и нынешний - епископ Кентерберийский Теобальд. Известно также было, что оба несколько раз встречались с королем, но ни разу - с герцогом, что совершенно не было проявлением враждебности. У Теобальда не было ни одной причины, кроме положенной по статусу, относиться к королю Стефану с симпатией, но он был первым прелатом королевства, а королем был, все-таки, Стефан. Генри же Винчестерский был, в первую очередь, членом семьи. Однажды он вышел из этой роли, поддержав Матильду, и попал в двусмысленное положение, после чего стал чрезвычайно осторожен. В данном случае, если верить хронисту из Хексема, хорошо, судя по его записям, информированному, епископ Генри был очень озабочен вопросом сохранения своего влияния и в будущем: "Было согласовано, что герцог Генри будет заниматься делами королевства как утвержденный наследник престола после короля Стефана; и что во всех спорных вопросах Генри будет обращаться к Генри епископу Винчестерскому как к родному отцу".

Ну а остальные кулуарные политики пришли каждый к следующему выводу. Генри Хантингдонский записал, что "король усыновил герцога и сделал его наследником престола". В Нормандии, Роберт де Ториньи записал так: "король, в присутствии всех, принял Генри как своего сына, и доверил ему управление королевством. Взамен, Генри принял Стефана как своего отца, и пожаловал ему титул короля и все королевские ресурсы до конца его жизни". Похоже, отеческое покровительство навязывали молодому герцогу все подряд.

В общем, формально ситуацию с передачей власти можно трактовать двояко. То ли главным оставался, все-таки, Стефан, а Генри отводилась только исполнительная роль, то ли правил, по сути, Генри, а за Стефаном оставалась чисто церемониальная роль. В любом случае, после церемонии в Винчестере, оба отправились вместе в Лондон. Как известно, лондонцы последовательно поддерживали короля Стефана, так что новая идея с престолонаследием им не нравилась. Поэтому, их поставили перед фактом, зачитав хартию в Вестминстере. Тем не менее, в Лондоне очень большое внимание было уделено второму сыну Стефана, Вильгельму, который, с точки зрения лондонцев, был таким же законным наследником отца, как и Юстас, так что титул наследника престола полагался ему. Да, здесь отражается факт, что лондонцы совершенно не пострадали от гражданской войны. Скорее, получили прибыль.

По хартии, Вильгельм получал все владения отца в Англии и Нормандии, которые были у Стефана до коронации. Он также сохранял всё, полученное через брак с наследницей де Вареннов, в Англии и Нормандии. Покойному Вильгельму де Варенну принадлежали также два укрепленных замка, Беллькомбр и Мортемер. Хартия определила, что эти замки может оставить за собой брат Вильгельма де Варенна, Реджинальд, отправив ко двору герцога заложников. А если Реджинальд не хочет этих замков, то ими может владеть любой вассал сэра Реджинальда, отправив своих заложников герцогу. А другие замки в Нормандии (в Мортене), когда-то принадлежавшие самому Стефану и, после него, Юстасу, должны остаться за вторым сыном короля. А поскольку Нормандия давно принадлежала Ангевинам, то и заложники за эти замки были при дворе герцога Генри. Их всех надлежало передать Вильгельму, когда герцог Генри станет королем.

Генри, впрочем, включил в хартию и чисто добровольные со своей стороны дары - земли в Норфолке и Норвич, приносящие в год 700 фунтов стерлингов, то есть, равные по стоимости целому графству. Несомненно, Стефан был доволен такой щедростью. Эдмунд Кинг предполагает, что эти земли изначально, по договору в Валлинфорде, предназначались Юстасу, который, потеряв права на корону, внезапно оказался обеспеченным хуже, чем его младший брат. Строго говоря, Генри не был обязан передавать их Вильгельму, так что это был именно акт доброй воли.