Императрица Матильда - герцог Генри высаживатся в Англии

Императрица Матильда, в момент вторжения войск под командованием Луи VII, находилась всего лишь в 35 милях от французской границы. Будь она в Англии, она встретила бы врагов сама, с войском. Но в Нормандии такого войска у неё не было. Не могла она опереться и на среднего сына, Жоффруа, который воспользовался случаем и умчался в Анжу, поднимать бунт против брата. А брат был в Барфлере, в 150 милях от места событий. У него был, впрочем, один козырь: готовые к военным действиям войска. Поэтому он развернул их от побережья, и помчался к Неф-Марше. Ну, летописец Роберт Ториньи оказался некудышним предсказателем, предрекая молодому герцогу полный крах и потерю всех владений. На самом деле, военных действий даже не случилось. Как только Генри приблизался к Неф-Марше, коалиция отступила без боя на территорию Франции. По неизвестной причине. Не останавливаясь, герцог промаршировал в Анжу, где местным авторитетам пришлось выбирать между очень злым и очень хорошо вооруженным Генри, и его младшим братом, который и опериться-то толком не успел. И они сделали правильный выбор. Из Анжу Генри с Алиенорой отправились в Аквитанию - показать себя и посмотреть, с кем им придется иметь дело, потому что Аквитания не была самым простым местом для управления. Там молодые провели всю осень. Англия могла подождать.



читать дальше
Об английских делах информация стекалась к Матильде. Её брат Реджинальд персонально посетил Руан в начале 1152 года, и привез ворох свежих сплетен. В частности, о том, что король Стефан кусает себе локти за то, что в свое время провозгласил себя королем по праву коронации по выбору английских баронов, а не по праву наследования по мужской линии или по праву оружия. Должность выборного короля не передавалась по наследству. Единственным шансом короля укрепить на престоле Англии династию Блуа было короновать Юстаса при своей жизни. Но тут ему пришлось пожинать то, что он старательно сеял все свои годы пребывания на троне: конфликт с церковью в целом, и с архиепископом Кентерберийским Теобальдом в частности.

Теобальд, собственно, был в конфликте между Матильдой и Стефаном нейтрален, как ему и полагалось. И принципиален. В свое время, он потребовал беседы с пленным Стефаном, прежде чем согласился утвердить за Матильдой звание "Lady of the English". В данный момент, Теобальд наотрез отказался проводить церемонию коронации Юстаса, пока папа не даст на этот обряд недвусмысленное согласие. Матильда, не смотря на свой семейный темперамент, приватно поскрипела зубами, но перед архиепископом благородно признала его право совести. Стефан же не сдержался, и, встретив оппозицию епископов против немедленной коронации Юстаса после провозглашения его наследником престола, просто посадил всех присутствующих под замок. И пусть он так и не посмел бросить в тюрьму всех духовных лордов своего королевства, он их ограбил. Потом, хорошо подумав, награбленное вернул, но привкус-то остался. А Теобальд и вовсе бежал во Фландрию.

Примерно в это же время, чуть раньше собора с епископами, со Стефаном случилась другая оказия, которая уронила его репутацию, хотя с точки зрения нашего времени, поступок короля был благородным и правильным. Речь идет о знаменитом эпизоде, когда Джон Маршалл отдал своего пятилетнего сына Уильяма заложником королю, чтобы попасть в свой, осажденный королем, замок. Чтобы подготовить его к сдаче. На самом деле, Маршалл замок укрепил, и когда Стефан пригрозил казнью заложника, ответил, что плевать он хотел на мальчишку, и что "у него есть молот и наковальня, чтобы наковать сыновей получше". Стефан ребенка не казнил, а оставил при своем дворе. Но все ещё помнили зверскую принципиальность Генри I, позволившего ослепить своих племянниц, чтобы соблюсти слово договора о заложниках. И о Стефане заговорили как о слабом человеке, не способном сделать то, чем он грозит.

В январе 1153 года, не дожидаясь даже окончания рождественского сезона, герцог Нормандии Генри отплыл, наконец, в Англию. Матильда осталась присматривать за Нормандией, где её права теперь подкрепляла власть сына. Матильда, возможно, так никогда и не смирилась с тем, что её окружает мир, признающий только права мужчин, но она научилась признавать очевидное. Поэтому присоединившаяся к её двору, на время отсутствия мужа, беременная Алиенора была принята ею с надеждой, что ожидаемый ребенок окажется мальчиком. У Генри, впрочем, уже был сын, Жоффруа, родившийся незадолго до его брака с Алиенорой, но незаконные сыновья никогда не могут заменить законных без государственных встрясок - это Матильда тоже усвоила, имея в соратниках незаконнорожденного брата Роберта Глостерского и незаконнорожденного друга Брайана Фиц-Каунта.

Тем не менее, не будь тех девяти тяжелых лет в Англии, её сын, держащий сейчас путь на битву за корону, никогда не был бы принят там как законный наследник престола по праву своей матери. Теперь же, он высадился в Дорсете своим среди своих, лично знакомым с массой людей на ключевых позициях, и в признанной роли законного наследника английского престола. С ним высадились 140 рыцарей и около 3000 пехотинцев. Нанятых, как подозревает Эдмунд Кинг, в кредит - такова была манера Генри, не склонного платить до того, как дело будет сделано. Разумеется, в значительной мере успех ему обеспечивали и общие настроения магнатов Англии, у которых эта бесконечная вялая война уже сидела в печенках. Конечно, они более или менее обезопасили себя, заключив взаимные договоры о минимизации ущерба в ходе военных действий, но магнаты именно потому были магнатами, что имели очень значительные владения по обе стороны канала. Король Стефан обещал, например, Ранульфу Честерскому вернуть то, что Жоффруа Анжуйский отдал из его земель другому, но на начало 1153 года всем было уже понятно, что в Нормандии Стефану не светит ничего. С другой стороны, сильный и энергичный герцог Нормандии, с которым не решился сойтись в битве даже французский король, да ещё и с неоспоримыми правами на английский престол, сможет объединить Англию и Нормандию снова под одной короной, и тогда печалям магнатов придет конец.

Правда, со своей стороны, Стефан и, особенно, Юстас сделали всё возможное, чтобы окружающие захотели их краха. Юстас ведь тоже искренне боролся за свои права. Сколько он помнил, его отец был королем, а он - наследником и будущим королем. Он вырос в этой роли. Опять же, достаточно долгое время активного участия Юстаса в военных действиях, его противником была стареющая высокомерная дама, на которую можно было глядеть свысока, не считая заслуживающим уважения противником. Тем более, что Юстас впрягся в свою роль в период довольно вялого противостояния императрицы и короля. И он поверил, что его победа неизбежна, по-другому просто и быть не может. И был готов биться за свои права до победного. Только вот бароны-то биться до последнего солдата мотивированы не были. Опять же, те, кто лично общался с Генри, неизбежно попадали под обаяние его личности. Генри умел и хотел быть любимым и популярным. Юстаса этому умению не научили, как ни странно. А ведь именно популярность Стефана как веселого, лёгкого в общении и любезного аристократа помогла ему, в свое время, получить корону. Скорее всего, на взрослые годы Юстаса пришелся тот период жизни его отца, когда он уже не был ни веселым, ни любезным.

В планах военной кампании Генри было выступить из Девизиса в сторону замка, когда-то построенного Роджером Солсберийским рядом с аббатством Малмсбери. Недалеко оттуда, в Черинчестере, собрал свои войска Стефан. Со Стефаном были графы Вильгельм д'Обиньи и Симон де Сенлис, вместе с Ричардом де Лэси, Вильгельмом де Чесни и Вильгельмом Мартелом. Не известно, были ли с королем его сыновья. С герцогом Генри были четыре графа: Реджинальд Корнуольский, Роджер Херефордский, Вильгельм Глостерский, и Патрик Солсберийский, а также Джон Маршалл, Роберт Дунстанвилль и Вильгельм Фиц-Хамо.

И снова битвы не случилось. Кастеллан замка, Джордан, сдал замок герцогу, будучи отпущенным просить помощи для Малмсбери у короля. Но главной проблемой, как зачастую в Англии, была погода. А погода в начале января 1153 года была ужасна - снег и дождь при ураганном ветре, гололед, отсутствие корма для лошадей и продовольствия для людей. Ветер дул в спину силам Генри, но в лицо армии Стефана. Лошади скользили по гололеду, мокрые копья были неуправляемы. И никто не хотел воевать, собственно.

Невольно приходят в голову довольно аналогичные погодные условия битвы при Таутоне, когда лучники йоркистов, используя силу ветра, успешно выкосили ряды ланкастерианцев. Поскольку длинные луки были на вооружении англичан уже с VIII века, я рискну выразить предположение, что главной причиной того, что битва при Малмсбери не состоялась, было нежелание герцога Генри использовать предоставленный природой бонус для убийства тех, кто мог стать его союзниками. Похоже, у него уже тогда сложился план действий, не вполне похожий на стандартную борьбу до гибели, своей или врага.

Осуществление плана началось в апреле 1153 года, за 10 дней до Пасхи. Генри и местные церковные пастыри, во главе с архиепископом Теобальдом, договорились встретиться в городке Стокбридж, нейтральном и расположенном на удобном для обеих сторон расстоянии. Причиной встречи был замок Девизис, постороенный в свое время Роджером Солсберийскийм, и считающийся поэтому церковным имуществом - в теории, по крайней мере, потому что король этот замок у епископа почти немедленно отнял. Теперь герцог Генри был согласен передать замок церкви. На самом деле, за этой простой встречей по простейшему поводу стояло многое. Сам факт, что духовные лорды королевства выехали из своих кафедральных гнездышек, чтобы встретиться с молодым герцогом Нормандии, говорило о том, что они признают его права здесь, в Англии. То, что они не устроили ему встречу в одном из кафедральных городов, говорило о том, что они формально верны королю. Что было делом принципа, к слову, потому что никто из них, кроме епископа Винчестерского, теплых чувств к Стефану не испытывал. Ну и условия договора, собственно. Генри предложил церкви 10 фунтов немедленно за "нанесенный ущерб", и 10 фунтов тогда, когда он "обретет свои права". Теобальд уточнил, что в любом случае, три года - это максимум, в течение которого Ганри имеет право пользоваться замком. На том и порешили.

Что касается разобиженных королем Стефаном магнатов, то Роберт Лестерский открыто стал советником герцога Генри. После того, как Генри поклялся, что не потребует от него помощи, если ему придется выступать против графа Честерского, связанного с Лестерским договором. Да, собственно, и почему бы Ранульф Честерский выступил против Генри, если тот, первым делом, подкрепил своей большой печатью длинный лист владений графа в Нормандии. Да, тот же самый, который в 1146 году подтвердил король Стефан. Разница была в том, что Нормандией правил Генри, тогда как жест Стефана от 1146 года остался просто жестом. Хартии Генри и Стефана отличались, к слову, друг от друга интересной деталью. Хартии Стефана были обращены ко "всем верным мне людям, французам и англичанам, во всей Англии". Хартии Генри были обращены ко "всем моим друзьям и верноводданным в Нормандии и Англии". Никто из королей до него не включал в хартии слово "друзья", и эта деталь была моментально замечена и понята.