Надо отдать Эдварду должное, в сложившихся обстоятельствах он старался улыбаться во все стороны, причём старался, чтобы улыбки выглядели максимально сердечными. На переговоры с французами он посадил Варвика и Вентлока. На переговоры с бургундцами – Риверса и Гастингса. Он действительно не желал обрубать все связи с Францией, которые можно было использовать в качестве рычага давления в переговорах, но он не хотел, чтобы переговоры с французами ассоциировались с его именем. И он действительно хотел иметь своего человека в герцогском доме Бургундии, но не хотел слишком уж заискивать.
Чарльз Бургундский, которого позже назовут Смелым
Репутация Варвика вполне могла выдержать и его про-французские симпатии, а Риверс был подходяще кроток, когда имел дело с сильными мира сего. Когда летом 1467 года бургундцы, наконец, соблаговолили выразить интерес к давно планируемому турниру, Варвика и Вентлока в мае отправили вместе с французским посольством во Францию, для дальнейших переговоров.
читать дальшеИ все-таки, Эдвард совершил ошибку. Ведь сам-то он уже выбор сделал. Улыбаясь с мальчишеским шармом потенциальным врагам и потенциальным союзникам, он тайно вёл переговоры с целью образования альянса против Франции. И Варвик был достаточно искушён в политике и придворных интригах, чтобы понять, что выбор сделан. Ну не поставил бы Эдвард Риверса, своего тестя, и Гастингса, лучшего приятеля, на переговоры, которые не считал важнейшими из важных. Да и не бывает в дипломатии переговоров, которые были бы абсолютно тайными. Поэтому вряд ли у графа оставались хоть какие-то иллюзии, когда он отправлялся к французскому двору.
Учитывая, что Йорков на троне он поддержал просто потому, что другой альтернативы на тот момент не было, потому, что это было разумным для королевства решением, мог ли он уже в тот момент задуматься о том, насколько Эдвард с его про-бургундской политикой соответствует моменту? Варвик точно знал, что будущее за Францией, не за Бургундией. И он не ошибся, кстати говоря. Не думаю, чтобы он заблуждался относительно короля Луи и искренне считал его другом. Но ведь речь-то шла о вступлении Европы в новую эпоху, это чувствовали уже все. И перемены Англии было бы лучше встретить союзником Франции, а не врагом.
предложенный Францией жених для Маргарет Йоркской
Луи, судя по всему, видел ситуацию так же. Варвика встретили во Франции умопомрачительно. Лично ему подарили драгоценную чашу ценой в 2000 ливров, его стюарду – дюжину серебряных чаш. Торговцам Руана было приказано предложить английскому посольство шелка, бархат, дамаск на выбор и совершенно бесплатно, в качестве образцов французской мануфактуры. Луи был готов выдать свою вторую дочь, Жанну, за Ричарда Глостера, дав за ней в приданое Брабант, Голландию и Зеландию. Конечно, в 1467 году Жанне было всего три года, причём девочка была болезненной, а Ричарду - 15, но важен был жест. Для Маргарет же, сестры Эдварда, партией был предложен Филипп Савойский, брат королевы Шарлотты. Положа руку на сердце – не слишком завидные партии, но Луи был готов платить Эдварду 4000 крон ежегодно за эти браки. Он был готов также убрать ограничения на экспорт французских вин в Англию. Ценой был альянс против Бургундии, чьи земли Луи предлагал Эдварду просто по-братски разделить.
французская невеста для Ричарда Глостера
То, что Варвик отсутствовал в Англии, вовсе не значило, что он был не в курсе того, что там творилось в его отсутствии. А творилось там много чего, помимо подчёркнуто пышного приветствия бургундской делегации, в котором участвовали все принадлежавшие к ближнему кругу молодого короля. Например, Эдвард отобрал у Джорджа Невилла, брата Варвика и архиепископа Йоркского, Большую Печать, сделав из этого целую церемонию. Он персонально явился к своему Лорду Канцлеру, вместе с Кларенсом и одиннадцатью ближайшими придворными, и освободил того и от печати, и от занимаемой должности. Это случилось 8 июня. А 9 июня Эдвард заключил союз с Франциском Бретонским на 30 лет – против всех, кого Франциск посчитал бы своими врагами.
Фердинанд Неапольский
Варвик вернулся в Англию 24 июня. Конечно, он всё уже знал, да и то, что граф Шароле стал 15 июня герцогом Бургундии, многое изменило. Так что вполне возможно, что миланские дипломаты не ошибались, указав период между 8.06.1467 и 24.06.1467 как начало сближения Варвика с Маргаритой Анжуйской, с лёгкой руки Луи Французского - с целью реставрации на троне Генриха VI.
Энрико Кастильский
Если это так, то встреча, которую устроил Эдвард своему опытнейшему советнику, только укрепила Варвика в убеждении, что мальчишка зашёл слишком далеко. Мало того, что французскую делегацию Эдвард даже не принял. Французов разместили в апартаментах, которые только что покинули бургундцы и которые даже не были ещё толком подготовлены для новых постояльцев, им подарили только малозначительные подарки вежливости, и пообещали, что его величество когда-нибудь отправит во Францию делегацию. А тем временем, 6 июля Эдвард заключил союз с королём Кастилии Энрике IV, имея уже договор с Фердинандом I Неапольским. Переговоры с Хуаном II Арагонским велись без особого шума, но активно. И все эти союзы заключались против Франции.
Хуан Арагонский
Что ж, французская делегация отплыла домой, Варвик проводил французов до побережья, и ко двору больше не вернулся. Слишком давно он был в политике для того, чтобы не понять, что Эдварду попала шлея под мантию. Собственно, с его точки зрения могло быть и так, что он королю был нужен больше, чем король ему. В конце концов, кто мог сравниться с Варвиком по могуществу и богатству? Тем более, что богатство Невиллов зависело от короны только весьма относительно – оно базировалось на личных, семейных владениях, а не на доходах от пожалованных должностей, которые, кстати, у них пока никто не отбирал.
Принято считать, что Варвик засел в своих северных владениях, чтобы вдоволь пообижаться на коронованного сына своего старого подвижника. Позвольте с этим не согласиться. Во-первых, Варвик всегда обладал быстрым умом и мгновенной реакцией, именно на этих особенностях базировалась его успешная военная карьера. Такие люди просто не склонны купаться в эмоциях дольше нескольких часов. Во-вторых, он был гораздо более опытным политиком, чем Эдвард. Он знал игроков, участвующих в идущей дипломатической игре, и он знал, чего от них ожидать. Варвик не мог не предвидеть результатов этих переговоров, и более чем вероятно, что он решил дистанционировать от них себя. Также напрашивается мысль, что ему нужно было хорошо разведать и просчитать, что и в каком порядке делать после того, как Эдвард объявит своим подданным о результатах своей энергичной политической деятельности. В том, что граф не собирался сидеть, сложа руки, можно не сомневаться.