К 3 августа 1586 года Бабингтон уже знал, что Моуд – агент Уолсингема, о чем и написал Марии Стюарт. Впрочем, молодой человек, хоть и пишет о великой опасности для себя и общего дела, ничуть не унывает. Он абсолютно уверен, что их всех спасет Бог, потому что они занимаются угодным Ему делом. Вот и ответ на вопрос, был ли Бабингтон полным идиотом. Не был. Он был просто восторженным фанатиком.
читать дальшеК тому времени, Бабингтон уже был персонально знаком с Уолсингемом. Похоже на то, что друг Бабингтона, Томас Салсбери, почувствовал, что парня надо из страны убирать, пока он не нагреб себе и окружающим на голову проблем. Каким-то чудом, Бабингтона он убедил, но для поездки за границу было необходимо получить заграничный паспорт – именно в ведомстве Уолсингема. Паспорт Бабингтон не получил, а получил, через Роберта Пули, приглашение к государственному секретарю.
При всей моей симпатии к сэру Фрэнсису, не буду утверждать, что тот хотел помочь Бабингтону выпутаться из этой истории. Дать шанс с пользой для службы безопасности – да, это было для Уолсингема нормальной практикой. Но Бабингтон оказался совершенно безнадежно фанатичен. Он уперся намертво, и запечатал этим свою судьбу.
Тем временем, с севера вернулся Баллард. Казалось бы, он должен быть понять, что и там католики предпочитали говорить, но не были готовы действовать, но нет, он продолжал твердить о 60 000, которые, правда, не имеют оружия и доспехов, но не беда, их вооружат и экипируют из Франции. Эти нелепые заговорщики не заметили даже, что за месяц в Лондоне были арестованы 34 священника и 56 обращенных в католики протестантов. Список с их именами носил зловещий заголовок: Заключенные на уничтожение. Практически, Уолсингем был готов нанести последний удар уже 2 августа, потому что слишком тянуть с этим делом было опасно.
Итак, Бабингтон написал свое письмо Марии Стюарт, оно, разумеется, попало к Фелиппесу, тот его расшифровал и отправил копию шефу. В тот день Фелиппес и Уолсингем обменивались письмами четыре раза! В последнем он извещает Фелиппеса, что отправляет ему два пустых и подписанных ордера на арест. Бабингтон в тот момент… прохлаждался в саду Роберта Пули, в Лондоне. На следующий день, 4 августа, у дома Пули был арестован Баллард. Случилось это между 11 часами и полуднем, когда Бабингтон еще пребывал в постели. Интересно, что Пули, играя свою роль, отправился к Уолсингему, якобы (или действительно?) просить за Бабингтона, и был там арестован.
Бабингтон, проснувшись, не нашел Пули дома, и написал ему знаменитое «Farewell, sweet Robin, if as I take it, you are true to me. If not, adieu! Oinnium bipedim nequissimus (of all two-footed things, the wickedest)». Не думаю, что Бабингтон имеет в виду дела заговорщические. Мне кажется, что это именно то, чем кажется. Тем печальнее. Отправившись потом на Паулс Волк, место, где имели обычай собираться днем авантюристы, праздношатающиеся и золотая молодежь Лондона, Бабингтон узнал, что Баллард арестован. Он спросил, что же теперь делать, и один из заговорщиков, Джон Сэвидж ответил, что «ничего другого, кроме как убить ее немедленно». «Хорошо, - ответил Бабингтон, отправляйся ко двору завтра и разделайся с ней!». – «В этом тряпье? Да меня близко к ней не подпустят!» - возразил Сэвидж. Бабингтон дал Сэвиджу все деньги, которые при нем были, и перстень, и велел экипироваться по собственному разумению.
Во что они играли, глупые люди? Неужели они не понимали, что их ждет?
Вскоре после этого, Бабингтона разыскал в толпе человек Уолсингема с письмом, в котором сэр Фрэнсис писал, что арест Балларда не имеет никакого к Бабингтону отношения, и что тот должен держаться поближе к подателю письма, чтобы его самого не арестовали по ошибке. Что ж, Бабингтон решил, что sweet Robin договорился с Уолсингемом, и отправился с подателем письма обедать в ближайшую таверну. Там их вскоре нашел другой посыльный Уолсингема, который принес письмо шефа первому. Бабингтон решил, что это – ордер на его арест, поднялся с места (оставив плащ и меч), он сказал, что он пойдет оплатить счет. И улизнул из таверны.
Оттуда он в полной панике помчался в Вестминстер, где встретился с еще парой заговорщиков, Чарноком и Гейджем, и вся троица спряталась в Сент-Джон Вудс, на севере Лондона. Спрятались… Обрезали волосы и раскрасили лица ореховым соком. Их арестовали 14 августа, когда они явились в дом обращенных католиков, Беллами, чтобы раздобыть еду. К ним, к тому моменту, присоединились еще двое, Барнвелл и Данне. Фарс, а не заговор. Но ведь и квест убийцы Оранского напоминал фарс.
Расследование заговора практически оставило роль Марии Стюарт в тени. Очевидно, чтобы она не поняла, что вся ее корреспонденция проходит через руки ее врагов. Только Баллард написал, что признает себя виновным в действиях в пользу шотландской королевы (ради религии), но не в намерениях убить Елизавету. Это ему не помогло. Очевидно, в 1585-86 гг Елизавета была в исключительно злобном настроении. Потому что семеро заговорщиков, включая Бабингтона и Балларда, умирали долго и мучительно на эшафоте по ее персональному требованию. Народ, возмущенный садизмом казни, винил во всем Уолсингема, который, не возражая, взял вину на себя, распространив памфлеты, что Елизавета была «недовольна подобной жестокостью». Остальных заговорщиков просто повесили.
А Пули, sweet Robin, вскоре был освобожден из Тауэра.
Уолсингем был готов нанести последний удар. Возможно, он был не вполне доволен имеющимися на руках картами, но лучших у него не было. Пока не было.
Елизавета I - заговор Бабингтона, финал
К 3 августа 1586 года Бабингтон уже знал, что Моуд – агент Уолсингема, о чем и написал Марии Стюарт. Впрочем, молодой человек, хоть и пишет о великой опасности для себя и общего дела, ничуть не унывает. Он абсолютно уверен, что их всех спасет Бог, потому что они занимаются угодным Ему делом. Вот и ответ на вопрос, был ли Бабингтон полным идиотом. Не был. Он был просто восторженным фанатиком.
читать дальше
читать дальше