Do or die
Текст законов XII века Glanvill говорит о том, что вдовство женщины должно быть предусмотрено уже в день свадьбы. Муж был обязан обеспечить свою жену ее «вдовьим наследством» - третьей частью своего состояния на день свадьбы. Обычно землей, которая ценности не теряла, но не только.
читать дальшеВдова получала полные и неоспоримые права на свою долю, которые оставались за ней и в том случае, если она снова выходила замуж. Во всяком случае, закон XIII века (Брактон) говорит, что она имеет на это права. Считалось, что сам по себе брак – это, кроме прочего, и экономический союз тоже, в который жена вносит свой вклад работой. И, как я писала раньше, любая женщина что-то приносила из семьи в виде приданого, так что обмен был только справедлив.
Был один момент, по которому жена могла потерять право на свою вдовью часть имущества: доказанная ситуация, в которой брак, по сути, не вступил в силу. Но в таком случае, как правило, и приданое в руки мужа не переходило. Как правило, потому что наверняка случалось всякое, особенно, если речь шла об очень влиятельных персонах. В случае развода, жена получала свою «вдовью часть», если только развод не случился из-за ее измены. Хуже всего приходилось семьям тех, кто был казнен по обвинению в государственной измене. Там жене могли позволить, и обычно позволяли, оставить то имущество, которое она принесла в виде приданого, но имущество предателя полностью конфисковывалось короной. Завещать свою долю вдова могла кому угодно. Из оставшихся двух частей имущества, одна делилсь между детьми, а вторая использовалась «в пользу души усопшего», то есть, проще говоря, переходила в руки церкви.
Казалось бы, просто и ясно. Но законы, такие четкие сами по себе, никогда на практике не были простыми из-за всевозможных «в том случае, если», то есть дополнений. Более того, даже в том случае, если «вдовья доля» молодицы была совершенно одозначно оговорена при вступлении в брак, нигде не было запрета мужу делать что угодно с этой долей при его жизни. Он мог ее продать, у него могли ее отобрать, в конце концов, он мог ее проиграть. Далее, поскольку законы писались на официальной латыни, которую зачастую каждый трактовал по-своему, шли там и тут ожесточенные дебаты о том, как нужно понимать термин legitim: имущество мужа на день его свадьбы, или в день его смерти. Ну и частные доворы были между сторонами, которые загружали суды.
Даже если вдовья доля сохранялась, как положено, вдова должна была находиться в хороших отношениях с главным наследником, чтобы вступить во владение, если земля была свободна, или затребовать ее у арендатора, если занята (очевидно, переписать договор об аренде и пересмотреть условия аренды, как минимум). Потому что вступление во владение имуществом не происходило автоматически, оно происходило в суде. Наследник должен был либо официально признать права вдовы на ее долю, либо опротестовать его. В случае протеста, начиналось интересное. Женщина могла либо сама вызвать наследника на битву, либо найти свидетеля, который своими ушами слышал, как ей у дверей церкви была обещана ее доля, и был готов биться за нее. Такие битвы, разумеется, были огромной редкостью. Это согласно своду законов Glanvill.
Битвы судебные редкостью не были. Только за 1227 – 1230 гг королевскому суду пришлось разбирать около пятисот тяжб по наследству! Ведь было столько всяких «но»: что, если у мужа права не подаренную жене землю были не совсем бесспорны? Умер ли муж действительно (если он пропал в битве)? А что, если он ушел в монастырь? Даже если женщина была уличена в неверности, и с ней был осуществлен развод, она могла на голубом глазу заявить на суде, что муж ее незадолго до смерти простил. Так оно, нередко, и было.
Тем не менее, несмотря на трудности, женщины, как правило, свои тяжбы выигрывали, иногда действуя через адвокатов, но зачастую представляя себя самостоятельно. Например, Элис, вдова Ральфа Фитц-Хью, отсудила свою долю у своего сына и еще одиннадцати мужчин, которые были кредиторами ее мужа! Реже женщины выигрывали, если им приходилось судиться с церковью.
Нужно заметить, что далеко не всегда вдовы были беззащитными женщинами с ущемляемыми правами, которые им приходилось отстаивать. Историк Ровена Арчер нашла случаи, когда некоторые женщины собирали настоящие состояния путем замужеств, как это сделала Изольда, дочь и наследница Уильяма Пентольфа: мало того, что дама унаследовала немало от отца, она ухитрилась пережить пятерых мужей за 1180 – 1223 гг, и наследовала свою часть за каждым из них. Мод де Бохун в 12-м веке выходила замуж восемь (? окто - это шесть или восемь?) раз, но всю жизнь судилась с родственниками своего первого покойного мужа за свою вдовью долю. Надо сказать, что в день смерти первого супруга ей было 10 лет (графская семья и детский брак, который должен был осуществиться на деле через 4 года), то есть де-факто женой она ему не стала, но де-юро всё было честь по чести. Для Мод многодесятилетняя тяжба была, возможно, своего рода развлечением, но ее противников она чуть не разорила. А Маргарет из Бротерстона просто прожила слишком долго, пережив двоих мужей, четверых детей и одного внука. Со вторым внуком, единственным оставшимся в живых наследником, она умерла в один год, в 1399-м.
На другом конца шкалы были такие вдовы, как жены братьев Пинел. Роджер Пинел погиб в 1180-м году, оставив двадцатилетнюю вдову, а его брат – через несколько лет. Его вдове было всего 17, и у них было двое детей. Небольшое хозяйство должно было как-то содержать двух вдов и двоих детей.
читать дальшеВдова получала полные и неоспоримые права на свою долю, которые оставались за ней и в том случае, если она снова выходила замуж. Во всяком случае, закон XIII века (Брактон) говорит, что она имеет на это права. Считалось, что сам по себе брак – это, кроме прочего, и экономический союз тоже, в который жена вносит свой вклад работой. И, как я писала раньше, любая женщина что-то приносила из семьи в виде приданого, так что обмен был только справедлив.
Был один момент, по которому жена могла потерять право на свою вдовью часть имущества: доказанная ситуация, в которой брак, по сути, не вступил в силу. Но в таком случае, как правило, и приданое в руки мужа не переходило. Как правило, потому что наверняка случалось всякое, особенно, если речь шла об очень влиятельных персонах. В случае развода, жена получала свою «вдовью часть», если только развод не случился из-за ее измены. Хуже всего приходилось семьям тех, кто был казнен по обвинению в государственной измене. Там жене могли позволить, и обычно позволяли, оставить то имущество, которое она принесла в виде приданого, но имущество предателя полностью конфисковывалось короной. Завещать свою долю вдова могла кому угодно. Из оставшихся двух частей имущества, одна делилсь между детьми, а вторая использовалась «в пользу души усопшего», то есть, проще говоря, переходила в руки церкви.
Казалось бы, просто и ясно. Но законы, такие четкие сами по себе, никогда на практике не были простыми из-за всевозможных «в том случае, если», то есть дополнений. Более того, даже в том случае, если «вдовья доля» молодицы была совершенно одозначно оговорена при вступлении в брак, нигде не было запрета мужу делать что угодно с этой долей при его жизни. Он мог ее продать, у него могли ее отобрать, в конце концов, он мог ее проиграть. Далее, поскольку законы писались на официальной латыни, которую зачастую каждый трактовал по-своему, шли там и тут ожесточенные дебаты о том, как нужно понимать термин legitim: имущество мужа на день его свадьбы, или в день его смерти. Ну и частные доворы были между сторонами, которые загружали суды.
Даже если вдовья доля сохранялась, как положено, вдова должна была находиться в хороших отношениях с главным наследником, чтобы вступить во владение, если земля была свободна, или затребовать ее у арендатора, если занята (очевидно, переписать договор об аренде и пересмотреть условия аренды, как минимум). Потому что вступление во владение имуществом не происходило автоматически, оно происходило в суде. Наследник должен был либо официально признать права вдовы на ее долю, либо опротестовать его. В случае протеста, начиналось интересное. Женщина могла либо сама вызвать наследника на битву, либо найти свидетеля, который своими ушами слышал, как ей у дверей церкви была обещана ее доля, и был готов биться за нее. Такие битвы, разумеется, были огромной редкостью. Это согласно своду законов Glanvill.
Битвы судебные редкостью не были. Только за 1227 – 1230 гг королевскому суду пришлось разбирать около пятисот тяжб по наследству! Ведь было столько всяких «но»: что, если у мужа права не подаренную жене землю были не совсем бесспорны? Умер ли муж действительно (если он пропал в битве)? А что, если он ушел в монастырь? Даже если женщина была уличена в неверности, и с ней был осуществлен развод, она могла на голубом глазу заявить на суде, что муж ее незадолго до смерти простил. Так оно, нередко, и было.
Тем не менее, несмотря на трудности, женщины, как правило, свои тяжбы выигрывали, иногда действуя через адвокатов, но зачастую представляя себя самостоятельно. Например, Элис, вдова Ральфа Фитц-Хью, отсудила свою долю у своего сына и еще одиннадцати мужчин, которые были кредиторами ее мужа! Реже женщины выигрывали, если им приходилось судиться с церковью.
Нужно заметить, что далеко не всегда вдовы были беззащитными женщинами с ущемляемыми правами, которые им приходилось отстаивать. Историк Ровена Арчер нашла случаи, когда некоторые женщины собирали настоящие состояния путем замужеств, как это сделала Изольда, дочь и наследница Уильяма Пентольфа: мало того, что дама унаследовала немало от отца, она ухитрилась пережить пятерых мужей за 1180 – 1223 гг, и наследовала свою часть за каждым из них. Мод де Бохун в 12-м веке выходила замуж восемь (? окто - это шесть или восемь?) раз, но всю жизнь судилась с родственниками своего первого покойного мужа за свою вдовью долю. Надо сказать, что в день смерти первого супруга ей было 10 лет (графская семья и детский брак, который должен был осуществиться на деле через 4 года), то есть де-факто женой она ему не стала, но де-юро всё было честь по чести. Для Мод многодесятилетняя тяжба была, возможно, своего рода развлечением, но ее противников она чуть не разорила. А Маргарет из Бротерстона просто прожила слишком долго, пережив двоих мужей, четверых детей и одного внука. Со вторым внуком, единственным оставшимся в живых наследником, она умерла в один год, в 1399-м.
На другом конца шкалы были такие вдовы, как жены братьев Пинел. Роджер Пинел погиб в 1180-м году, оставив двадцатилетнюю вдову, а его брат – через несколько лет. Его вдове было всего 17, и у них было двое детей. Небольшое хозяйство должно было как-то содержать двух вдов и двоих детей.
@темы: Средневековая женщина
Я фыркала, что легко одетых дам во все рекламы толкают не к месту, но и с кошками дело обстоит не лучше 
По-моему, звереныш настроен скептически
Вообще маразм
Эээээ???
Нет, уже не хочу
Уже страшно
)) (Sunday's Child cattery)
(этого зовут, кстати, Чемберлен)
